Война и мир

[Виктор66]

24 июня 1812 года, ровно 200 лет назад, началась Отечественная война. Наполеоновская Великая армия, в которую, кроме французов, входили немцы, поляки, австрийцы (всего 16 разных национальностей), численностью около 500 тысяч человек, под командованием Наполеона, вторглись на территорию России.
За 200 лет история тех событий была изучена вдоль и поперек, написано большое количество научных и художественных произведений. Что явилось причиной этой жестокой войны, как развивались события, и чем все закончилось? Казалось бы, здесь уже не должно остаться «белых пятен». Однако, до сегодняшнего дня ни современники тех событий, ни историки, ни писатели, не пришли к единому мнению. А это мнение необходимо, чтобы правильно оценивать современные события. К примеру, сейчас нам говорят, Россия проиграла холодную войну, враг занял Москву. Мы обязаны, говорят нам, платить дань победителю.

В 1812 году, когда Наполеон подошел к Москве и стоял на Поклонной горе, он тоже считал, что война закончилась. Однако, как выяснилось, он ошибся.

Почему русские победили в той войне? Свою версий тех событий изложил в своем романе «Война и мир» русский писатель. Лев Толстой. «Война и мир» – одно из величайших произведений Толстого. Величественность этого романа заключается не только в огромном объеме переработанного материала (роман писался 6 лет). Ведь Толстой был сам боевой офицер, поэтому, описанные им сражения и боевые действия передают подлинные ощущения участников событий. Кроме того, большую ценность представляет знание Толстым механизмов управления в армии.
При этом сам Толстой снисходительно относился к своему роману, считал, что он написан на потеху праздной публике. 6 декабря 1908 года Толстой записал в дневнике: «Люди любят меня за те пустяки — „Война и мир“ и т. п., которые им кажутся очень важными». Известен случай, когда один из читателей выражал свой восторг и благодарность за создание «Войны и мира» и «Анны Карениной». Толстой ответил: «Это всё равно, что к Эдисону кто-нибудь пришёл и сказал бы: „Я очень уважаю вас за то, что вы хорошо танцуете мазурку“. Я приписываю значение совсем другим своим книгам».

Между тем, в романе Война и мир дан очень глубокий анализ причин, по которым происходят различные политические и общественные события. Раскрыта связь глобальных процессов с процессами, происходящими в душе каждого отдельного человека. Сделана попытка понять причину исторических событий, понять, кто же управляет обществом и всей жизнью человека на Земле. Роман был написан за 150 лет до появления МВ. С этой точки зрения интересно сравнить взгляды Толстого с положениями ДОТУ.
Кроме того, хочется переменить общественное мнение к этому гениальному произведению, которое все мы изучали в школе. Школьное изучение, к сожалению, никак не затрагивает мировоззренческие аспекты «Войны и мира», а основной упор изучения делает на эстетическую и пр. ценность, вот это описание красот природы, духовные переживания героев по всяким малозначительным поводам. Считая, что в этих художественных описаниях и состоит главная ценность романа. Мы же позволим себе, в порядке изучения процессов управления, пользоваться цитатами из «Войны», тогда как школа изучает, в основном, «Мир».

К 1812 году Наполеон завоевал всю Европу, кроме России и Англии. Причем, с Россией Наполеон всячески хотел подружиться. Несмотря на то, что Россия только недавно потерпела поражение от французов, и была вынуждена заключить невыгодный для себя Тильзитский мир, Наполеон всячески выказывал знаки уважения Александру 1. Англию же Наполеон считал своим главным врагом. Для того, чтобы ослабить ее экономику, Наполеон организовал блокаду Англии, запретив всем остальным странам торговлю с ней. Россия же, в нарушение взятых на себя обязательств, тайно продолжала торговать с Англией. Считается, что это и явилось главной причиной войны, кроме этого существовало еще несколько менее значительных причин:
- Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии,
- англичанам казалось, что причиной было властолюбие Наполеона,
- купцам казалось, что причиной была объявленная блокада, разорявшая Европу
- солдатам и генералам казалось, что причиной была необходимость употребить их в дело.

Каждый человек стремится достичь своих личных целей, и в любой момент времени имеет выбор – сделать или не сделать то или другое действие. Но как только действие совершилось, оно становится безвозвратным, становится достоянием истории. А в истории это действие имеет заранее предопределенное значение. С этой точки зрения, несмотря на то, что человек совершенно свободен в своих действиях, его действия подчиняются статистически предопределенной вероятности. Жизнь человека имеет два значения – жизнь личная, в которой человек волен в своих поступках, и жизнь общественная, где человек неизбежно выполняет предписанные ему законы. Причина любого исторического события заключается не в индивидуальных действиях каждого человека, а наивысших предопределенных законах, которым подчиняется жизнь человеческого общества.

Люди Запада двигались на Восток для того, чтобы убивать друг друга. И
по закону совпадения причин подделались сами собою и совпали с этим событием
тысячи мелких причин для этого движения и для войны: укоры за несоблюдение
континентальной системы, и герцог Ольденбургский, и движение войск в
Пруссию, предпринятое (как казалось Наполеону) для того только, чтобы
достигнуть вооруженного мира, и любовь и привычка французского императора к
войне, совпавшая с расположением его народа, увлечение грандиозностью
приготовлений, и расходы по приготовлению, и потребность приобретения таких
выгод, которые бы окупили эти расходы, и одурманившие почести в Дрездене, и
дипломатические переговоры, которые, по взгляду современников, были ведены с
искренним желанием достижения мира и которые только уязвляли самолюбие той и
другой стороны, и миллионы миллионов других причин, подделавшихся под
имеющее совершиться событие, совпавших с ним.
Когда созрело яблоко и падает, -- отчего оно падает? Оттого ли, что
тяготеет к земле, оттого ли, что засыхает стержень, оттого ли, что сушится
солнцем, что тяжелеет, что ветер трясет его, оттого ли, что стоящему внизу
мальчику хочется съесть его?
Ничто не причина. Все это только совпадение тех условий, при которых
совершается всякое жизненное, органическое, стихийное событие. И тот
ботаник, который найдет, что яблоко падает оттого, что клетчатка разлагается
и тому подобное, будет так же прав, и так же не прав, как и тот ребенок,
стоящий внизу, который скажет, что яблоко упало оттого, что ему хотелось
съесть его и что он молился об этом. Так же прав и не прав будет тот, кто
скажет, что Наполеон пошел в Москву потому, что он захотел этого, и оттого
погиб, что Александр захотел его погибели: как прав и не прав будет тот, кто
скажет, что завалившаяся в миллион пудов подкопанная гора упала оттого, что
последний работник ударил под нее последний раз киркою. В исторических
событиях так называемые великие люди суть ярлыки, дающие наименований
событию, которые, так же как ярлыки, менее всего имеют связи с самым
событием.
Каждое действие их, кажущееся им произвольным для самих себя, в
историческом смысле непроизвольно, а находится в связи со всем ходом истории
и определено предвечно.

[Виктор66]

Процессы, происходящие с каждой отдельной личностью, являются субъективными, то есть происходят под воздействием субъекта. Общий же исторический процесс является объективным (не подверженным влиянию субъектов).
Толстым не предполагается тот случай, что может существовать анонимное (невидимое) управление глобальным историческим процессом. Хотя, например, Н.Стариков утверждает, что такое (бесструктурное) управление осуществляли англичане, которые в свое время помогли Александру 1 занять российский престол, и Александр считал себя обязанным англичанам, поэтому он и прервал блокаду, поэтому он и отказался от мирного договора, предложенного Наполеоном.

Начало войны. Описывается совещание, военный совет, на котором председательствовал император Александр, и на котором предполагалось выработать план предстоящих боевых действий. На совете множество народа.

Прения продолжались долго, и чем дольше они продолжались, тем больше разгорались споры, доходившие до криков и личностей, и тем менее было возможно вывести какое-нибудь общее заключение из всего сказанного. Князь Андрей, слушая этот разноязычный говор и эти предположения, планы и опровержения и крики, только удивлялся тому, что они все говорили. Те, давно и часто приходившие ему во время его военной деятельности, мысли, что нет и не может быть никакой военной науки и поэтому не может быть никакого так называемого военного гения, теперь получили для него совершенную очевидность истины. «Какая же могла быть теория и наука в деле, которого условия и обстоятельства неизвестны и не могут быть определены, в котором сила деятелей войны еще менее может быть определена? Никто не мог и не может знать, в каком будет положении наша и неприятельская армия через день, и никто не может знать, какая сила этого или того отряда. Иногда, когда нет труса впереди, который закричит: «Мы отрезаны!» – и побежит, а есть веселый, смелый человек впереди, который крикнет: «Ура!» – отряд в пять тысяч стоит тридцати тысяч, как под Шенграбеном, а иногда пятьдесят тысяч бегут перед восемью, как под Аустерлицем. Какая же может быть наука в таком деле, в котором, как во всяком практическом деле, ничто не может быть определено и все зависит от бесчисленных условий, значение которых определяется в одну минуту, про которую никто не знает, когда она наступит.


Дальше в романе рассказывается, как наша армия постепенно отступает вглубь страны, несмотря на то, что, вроде бы, все горят желанием дать сражение, но возникает масса мелких причин, дворовых интриг, и т.п., которые делают невозможным сражение.

"Мы долго молча отступали
Досадно было, боя ждали,
Ворчали старики:
«Что ж мы, на зимние квартиры,
Не смеют что ли командиры
Чужие изорвать мундиры
О русские штыки?»

Действия каждого человека направлены к одной цели, а общее движение получается в совершенно в противоположную сторону. Как, почему это происходит?

Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812-го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто-либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812-м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812-м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому-то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и со стороны русских – о завлечении неприятеля в глубь России – принадлежат, очевидно, к этому разряду, и историки только с большой натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и его маршалам и такие планы русским военачальникам. Все факты совершенно противоречат таким предположениям. Не только во все время войны со стороны русских не было желания заманить французов в глубь России, но все было делаемо для того, чтобы остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед и очень лениво, не так, как в прежние свои кампании, искал сражения.
При самом начале кампании армии наши разрезаны, и единственная цель, к которой мы стремимся, состоит в том, чтобы соединить их, хотя для того, чтобы отступать и завлекать неприятеля в глубь страны, в соединении армий не представляется выгод. Император находится при армии для воодушевления ее в отстаивании каждого шага русской земли, а не для отступления. Устроивается громадный Дрисский лагерь по плану Пфуля и не предполагается отступать далее. Государь делает упреки главнокомандующим за каждый шаг отступления. Не только сожжение Москвы, но допущение неприятеля до Смоленска не может даже представиться воображению императора, и когда армии соединяются, то государь негодует за то, что Смоленск взят и сожжен и не дано пред стенами его генерального сражения.
Так думает государь, но русские военачальники и все русские люди еще более негодуют при мысли о том, что наши отступают в глубь страны.
Наполеон, разрезав армии, движется в глубь страны и упускает несколько случаев сражения. В августе месяце он в Смоленске и думает только о том, как бы ему идти дальше, хотя, как мы теперь видим, это движение вперед для него очевидно пагубно.
Факты говорят очевидно, что ни Наполеон не предвидел опасности в движении на Москву, ни Александр и русские военачальники не думали тогда о заманивании Наполеона, а думали о противном. Завлечение Наполеона в глубь страны произошло не по чьему-нибудь плану (никто и не верил в возможность этого), а произошло от сложнейшей игры интриг, целей, желаний людей – участников войны, не угадывавших того, что должно быть, и того, что было единственным спасением России. Все происходит нечаянно. Армии разрезаны при начале кампании. Мы стараемся соединить их с очевидной целью дать сражение и удержать наступление неприятеля, но и этом стремлении к соединению, избегая сражений с сильнейшим неприятелем и невольно отходя под острым углом, мы заводим французов до Смоленска. Но мало того сказать, что мы отходим под острым углом потому, что французы двигаются между обеими армиями, – угол этот делается еще острее, и мы еще дальше уходим потому, что Барклай де Толли, непопулярный немец, ненавистен Багратиону (имеющему стать под его начальство), и Багратион, командуя 2-й армией, старается как можно дольше не присоединяться к Барклаю, чтобы не стать под его команду. Багратион долго не присоединяется (хотя в этом главная цель всех начальствующих лиц) потому, что ему кажется, что он на этом марше ставит в опасность свою армию и что выгоднее всего для него отступить левее и южнее, беспокоя с фланга и тыла неприятеля и комплектуя свою армию в Украине. А кажется, и придумано это им потому, что ему не хочется подчиняться ненавистному и младшему чином немцу Барклаю.
Император находится при армии, чтобы воодушевлять ее, а присутствие его и незнание на что решиться, и огромное количество советников и планов уничтожают энергию действий 1-й армии, и армия отступает. В Дрисском лагере предположено остановиться; но неожиданно Паулучи, метящий в главнокомандующие, своей энергией действует на Александра, и весь план Пфуля бросается, и все дело поручается Барклаю, Но так как Барклай не внушает доверия, власть его ограничивают.
Армии раздроблены, нет единства начальства, Барклай не популярен; но из этой путаницы, раздробления и непопулярности немца-главнокомандующего, с одной стороны, вытекает нерешительность и избежание сражения (от которого нельзя бы было удержаться, ежели бы армии были вместе и не Барклай был бы начальником), с другой стороны, – все большее и большее негодование против немцев и возбуждение патриотического духа.
Наконец государь уезжает из армии, и как единственный и удобнейший предлог для его отъезда избирается мысль, что ему надо воодушевить народ в столицах для возбуждения народной войны. И эта поездка государя и Москву утрояет силы русского войска.
Государь отъезжает из армии для того, чтобы не стеснять единство власти главнокомандующего, и надеется, что будут приняты более решительные меры; но положение начальства армий еще более путается и ослабевает. Бенигсен, великий князь и рой генерал-адъютантов остаются при армии с тем, чтобы следить за действиями главнокомандующего и возбуждать его к энергии, и Барклай, еще менее чувствуя себя свободным под глазами всех этих глаз государевых, делается еще осторожнее для решительных действий и избегает сражений.
Барклай стоит за осторожность. Цесаревич намекает на измену и требует генерального сражения. Любомирский, Браницкий, Влоцкий и тому подобные так раздувают весь этот шум, что Барклай, под предлогом доставления бумаг государю, отсылает поляков генерал-адъютантов в Петербург и входит в открытую борьбу с Бенигсеном и великим князем.
В Смоленске, наконец, как ни не желал того Багратион, соединяются армии.
Багратион в карете подъезжает к дому, занимаемому Барклаем. Барклай надевает шарф, выходит навстречу v рапортует старшему чином Багратиону. Багратион, в борьбе великодушия, несмотря на старшинство чина, подчиняется Барклаю; но, подчинившись, еще меньше соглашается с ним. Багратион лично, по приказанию государя, доносит ему. Он пишет Аракчееву: «Воля государя моего, я никак вместе с министром (Барклаем) не могу. Ради бога, пошлите меня куда-нибудь хотя полком командовать, а здесь быть не могу; и вся главная квартира немцами наполнена, так что русскому жить невозможно, и толку никакого нет. Я думал, истинно служу государю и отечеству, а на поверку выходит, что я служу Барклаю. Признаюсь, не хочу». Рой Браницких, Винцингероде и тому подобных еще больше отравляет сношения главнокомандующих, и выходит еще меньше единства. Сбираются атаковать французов перед Смоленском. Посылается генерал для осмотра позиции. Генерал этот, ненавидя Барклая, едет к приятелю, корпусному командиру, и, просидев у него день, возвращается к Барклаю и осуждает по всем пунктам будущее поле сражения, которого он не видал.
Пока происходят споры и интриги о будущем поле сражения, пока мы отыскиваем французов, ошибившись в их месте нахождения, французы натыкаются на дивизию Неверовского и подходят к самым стенам Смоленска.
Надо принять неожиданное сражение в Смоленске, чтобы спасти свои сообщения. Сражение дается. Убиваются тысячи с той и с другой стороны.
Смоленск оставляется вопреки воле государя и всего народа. Но Смоленск сожжен самими жителями, обманутыми своим губернатором, и разоренные жители, показывая пример другим русским, едут в Москву, думая только о своих потерях и разжигая ненависть к врагу. Наполеон идет дальше, мы отступаем, и достигается то самое, что должно было победить Наполеона.

[Виктор66]

Ну, вообще трудно ведь такие большие тексты читать? А Война и мир - 4 тома, поэтому ее и боятся читать, да еще в школе охоту отбили. А в фильме половину книги вырезали, причем, самое интересное. Нам все упор делали, как там Наташа Ростова на бал готовилась, да как князь Андрей увидел дуб. Хотя роман совсем не об этом

[Виктор66]

Подготовка к Бородинскому сражению.

Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.

Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
На другой вопрос: как даны были Бородинское и предшествующее ему Шевардинское сражения – существует точно так же весьма определенное и всем известное, совершенно ложное представление. Все историки описывают дело следующим образом:
Русская армия будто бы в отступлении своем от Смоленска отыскивала себе наилучшую позицию для генерального сражения, и таковая позиция была найдена будто бы у Бородина.
Русские будто бы укрепили вперед эту позицию, влево от дороги (из Москвы в Смоленск), под прямым почти углом к ней, от Бородина к Утице, на том самом месте, где произошло сражение.
Впереди этой позиции будто бы был выставлен для наблюдения за неприятелем укрепленный передовой пост на Шевардинском кургане. 24-го будто бы Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26-го же атаковал всю русскую армию, стоявшую на позиции на Бородинском поле.

Так говорится в историях, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится всякий, кто захочет вникнуть в сущность дела.
Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему-нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.