[Vostok]

http://maxim-akimov.livejournal.com/352877.html#cutid1

Русские и немцы - волки и собаки?

Русские и немцы враждовали в течение многих веков, трудно найти столетие, чтоб между нами не было ожесточенных схваток. Но вместе с тем, русские и немцы так похожи! Мы близки по происхождению, по языку, внешний облик схож и почти идентичен; многое роднит два наших племени, но немцы всегда начинали войну против русских, если чувствовали что русское племя чуть ослабло, немцы никогда не согласны были на обоюдоравное, то есть взаимоуважительное слияние двух наших великих северных обществ в одно, ещё более великое.
Но почему, в чём причина? Почему два родственных племени так враждебны друг другу?
Разумеется, есть извечная закономерность во враждебности похожих, друг на друга, племён, и многие из таких — извечные враги, а непохожим легче обойтись без войн и склок, (как, к примеру, русским и китайцам, между которыми, за полутысячелетнюю историю отношений, ни разу не было сколько-нибудь крупной войны, и даже мелкие стычки случились лишь раз в истории, хотя, при желании повод для большой войны найти было можно; но мы слишком разные, нам нечего делить в философском плане).
Схожие, близкие народы часто враждуют, но не до такой же глобальной степени, как русские и немцы, которые явились двумя главными субъектами противостояния обеих мировых войн, отгремевших в истории! Два племени хранят свой антагонизм как ценность, и особенно явственно это проявляется в немцах.
«Но почему?» - снова и снова звучит вопрос! Отчего так?

А может, ответ в том, что эти схожие и родственные сообщества, на самом деле похожи на волков и собак?
Быть может разгадка, ключ к ответу заключён в том, что русские — это волки, а немцы — собаки? На первый взгляд они неотличимы, их особи способны давать жизнеспособное потомство от смешанных пар, это даже может идти на пользу стае, два сообщества многое связывает и роднит, но вместе с тем, есть нечто, навсегда разделившее нас, прочертившее водораздел, и несмотря на то, что отдельные пары способны слиться в тандеме и плодиться, два сообщества целиком, категорически не способны сделать это, поскольку существует важный философский конфликт, то есть конфликт смыслов, который сильнее крови и даже сильнее любви.

Русские — волки! Брянские волки, тамбовские, владимирские, черниговские, полесские, подольские, стародубские; их много этих стай-племен, которые способны объяснился в одно целое, когда идёт свора собак, натравливаемая охотниками. Немцы — псы-рыцари, как они сами себя называли в прошлые времена.
Волки сохранили свою органику, свою естественность, свою особую, почти неразгадываемую свободу, которая всегда должна опираться на порядок, особый порядок.
Если говорить о настоящих, серых волках, которые живут в русских лесах, то порядок — их вторая природа, почти религия. Существует миф о том, что волчица — лучшая мать, так вот он правдив, но мало того, не только волчица, но и волк имеет врождённый культ наследника, культ ребенка, и даже молодые дяди, то есть «юноши», братья самца, ставшего отцом, принимают участие в воспитании и защите волчат. У волков нет и не может быть сирот (хотя, в других сообществах животных, сироты бывают и не так редко).

До самого начала ХХ века, пока не началась первая мировая война с немцами, русские люди сохраняли свой особый порядок и строй жизни, который западному человеку мог казаться чересчур архаичным, ортодоксальным, или даже диким, но мы русские были верны себе и своей органике.

Кстати, о волках существует ещё один расхожий миф: волки — санитары леса. Так вот, он тоже правдив и точен, волки действительно являются субъектами природного регулирования, устранения нежизнеспособных и больных частей популяции. Без волков лес превратился бы в дом инвалидов и деградировал. Волки почти никогда не проявляют немотивированной агрессии, (хотя есть животные, которые способны на это, к примеру крысы, змеи, одичавшие собаки), волки имеют свой особый строй смыслов, свою неизменную и сложную философию. И если какой-то из мифов о волках и несправедлив, так это миф о злобности волчьей стаи, о её безобразности и «животности», ведь на самом деле она являет собой образец упорядоченности, а в некоторых аспектах, как бы забавно это не прозвучало — гуманности и доброты, ведь внутри стаи царит совсем не та история, которая наблюдается в прайде крупных кошек, скажем, которые уважают лишь силу и унижение, у которых самец никогда не заботится о детенышах; волки умеют любить, и любить преданно, нежно.

Нет, я не стану абсолютизировать и доводить до крайности свою аллегорию, своё допущение, ведь русские, конечно же, не тождественны волкам, тем более у волков главой семейной группы может являться самка, а всё то «волчье» о котором я говорил выше, вернее многое из этого, проявлялось в русском национальном характере, как особый вид патриархальности, то есть того древнего способа регуляции общества, когда мужчина нёс всю полноту ответственности, за себя и семью, не перекладывая самоё сложное на женские плечи.
В западных же обществах, и, в частности, в немалой части германских народов, наблюдалась и наблюдается некая вторичная матриархальность, то есть общества давно вышедшие из матриархата, вновь приходили и приходят к инфантилизации мужского начала и мужского поведения, к тому процессу психической и психологической денатурации, который имеет очень много самых разных следствий. И потомки прежних псов-рыцарей становятся похожими на собачек декоративных пород.

Так вот, если русские — волки, в том смысле, который обозначает нас хранившими (а может и поныне хранящими) свою органику и сопротивляющиеся её искоренению и «исправлению», то немцы — собаки, которые давно расстались с естественной природой, вышли из неё, подчиняясь какой-то иной тяге, отличной от той, которая была присуща русским. Немцы оказались приручены, их приручила некая невидимая сила. И разговор здесь не о культуре, не об этике; культура — это некий дополнительный пласт, я говорю сейчас не нём, культура была и есть, и у русских и у немцев, и многие немцы (в частности Томас Манн) признавали, что русская литература Золотого века — более огромная и священная величина, чем западноевропейская. Говорю я именно о природе субъекта, о природе его власти над собой, и власти, распространяемой вовне, вернее влияния, сношений с окружающим миром.
Немцы гордятся своей педантичностью, своим умением подчиняться новым правилам, изменяться вслед за ними. Но порой это напоминает собачью повадку исполнять команды, ведь и собака обучаема, умна, мало того, нередко собаки несут поистине высокий интеллект, редкую выдержку, они способны быть преданными, честными, наконец они очень красивы, их облик ничуть не менее изыскан, чем грация волка. Но собаки полностью отдали свою естественность и органику некой внешней силе, собаки не принадлежат себе, они служат чему-то внешнему, исполнят чужую программу, всегда подвластны чьей-то доброй, или злой воле.
Собака прекрасна, она даже чудесна, я очень люблю собак, но прекрасность эта относительна к человеку, лишь с точки зрения человека собака удивительна и добра, (а волк — зол и беспощаден), природа же и здравый смысл бытия говорят совсем об обратном, и являют они неестественность денатурированной собачьей природы, по сравнению с естественностью и правдивостью волчьей сущности. Собака полностью отдала свою волю и свою свободу человечьему произволу, даже быть близкими по весне, то есть сношаться собаки вынуждены на глазах у людей, насмешливо ухмыляющихся, или брезгливо морщащихся глядя на кобеля и суку. Люди насмехаются и шутят, несмотря на то, что собака дарит себя человеку, без остатка, а любовь, то есть естественную, животную любовь к противоположному полу сделала вторичной, и даже воспитание детенышей превратила в короткий срок выкармливания, после которого любой из щенков предоставлен человеческому произволу; несмотря на то, что почти всякая взрослая **** сильнее человека и способна убить его в любой момент.
Любопытно, но Германия стала страной победившей порнографии, как, собственно, США и Англия, являющиеся гермноязычными обществами, эта порнография похожа на такие вот сношения у всех на виду, ведь ею занимаются теперь не только за деньги, снимаясь в «фильмах для взрослых», но и напоказ транслируя это на специальные онлайн-каналы.

Так и сущность немцев — близких родичей русским, являет собой нечто денатурированное, измененное, не всегда новое, но всегда подчиненное чьей-то воле.
Что владеет немцами? Кто тот «человек», который подчиняет волю этой породы?
Трудно сказать, кем и чем является этот субъект, вернее трудно сформулировать это, хотя интуитивно понять существо этого субъекта, всё же можно.
Немцами, быть может, владеет субъект, который сами немцы будто бы победили, некогда, но стали его рабом, ведь получилось так, что традиционалистское, архаичное племя германцев, разрушившее высокую цивилизацию Рима, попало в полнейшую психологическую зависимость от культа этой цивилизации, и даже название себе присобачивало такое как «Священная Римская Империя».
Как древние собаки добровольно пришли к тому, чтоб их приручили, так и немцы сами вывели свою природу к порогу чего-то высокого, недостижимого для них, загадочного и прекрасного, сравняться с коим они не могли и не смогут, но отойти от которого тоже не способны, они остались рабами «высокой цивилизации», стремясь скопировать её, но не понимая, что строить нужно своё, совершенно инаковое, а копировать можно лишь отдельные черты, иначе потеряешь свою индивидуальность и станешь собакой, в самом банальном смысле этого слова.
Германская цивилизация, (не только немецкая, но и английская) никогда не сравнится с высокой Античностью, никогда они не смогут быть равными этой олимпийской планке, и хотя и оба великих народа античности (римляне и греки) имели своих учителей, но именно учителей, германцы же, удивительным образом, стали не учениками, а чем-то иным, по отношению к тому субъекту, который является солнцем для всех нас, для всех потомков греко-римского наследия. Германцы превратили в фетиш идею изменчивости, они извратили идею развития, развивая лишь нечто внешнее, а внутри оставаясь тем же самым, что однажды было «приручено» и заворожено высокой культурой, к стенам которой прибыли дикие германские племена. Точно также как собака способна до бесконечности изменяться внешне, становясь и крохотным чухуа-хуа и огромным волкодавом, но всё это собака, собачья кровь, разве что проявления её природы дошли нынче до абсурда.
И субъект, который владеет волей германских народов, лежит вне их природы, он выше их и недоступен им, потому и происходят все эти странные парадоксы и несоответствия, поражающие наблюдателя, и влекущие развитие германской цивилизации к удивительному краху, или перерождению. И потому-то псы-рыцари уже почти совсем превратились в болонок и прочую всё ещё лающую зубастую, но бессмысленную и вчерашнюю мелочь.
Да, западный человек всегда менялся, активно изменялся внешне, подчиняясь некоему внешнему началу, внешнему регулятору, русский же человек, внешне, был и остаётся неизменным, а процессы, становящиеся главными вехами его развития, происходили внутри, в глубине его души, и русскость, природа русскости не могла и не хотела подчиниться чему-то внешнему (даже закону, правоустановлению), а эволюционировала лишь по тому пути, тропы которого выбирала сама, и коль изменялась, то лишь так, как было близко её органике.
Но самое забавное здесь в том, что к каждому из важных рубежей развития русские приходили первыми! Русские выиграли скрытую войну обладания величайшим ареалом пространств, причём не где-то в Африке, а в Евразии, на поствизантийском пространстве, выиграли и главную Войну истории, мы и в космос полетели первыми (о Менделееве, Ломоносове, о русских открытиях и изобретениях я писал уже не раз, не стану повторяться).
И получается, что русские не только развивались, но развивались успешно! И ведь это на фоне того, что немцы, и «западные люди» вообще, сделали своим фетишем развитие и достижение именно такого вот «космоса», и согласны были как-то по-собачьи служить идее этого развития, изменяясь до абсурда, превращаясь то в чухуа-хуа, то в волкодава.
Но дело, наверное, в том, что природа этого развития и этих изменений была у них неодинакова с русскими, непохожа на русский тип развития: немцы служили идее внешнего изменения, развития регуляторов, установлений, а русские, по «лени» своей, игнорировали момент внешнего, и сосредоточены были лишь на внутренней струне, на создании в себе духовного, душевного совершенства.

Кстати, вспомнилось мне сейчас, что Сперанский (тот самый Сперанский, поговорив с которым, Наполеон обратился к Александру: «Не угодно ли Вам обменять этого человека на какое-нибудь из европейских королевств?»), так вот Михаил Михайлович, на вопрос государя: «Где лучше, в Европе, или в России?» ответил: «У нас люди лучше, а здесь установления». Он был прав, и прав абсолютно, и, как видно, не может быть эволюции, которая пошла бы двумя путями сразу, ведь шла она либо по пути внешнего усовершенствования, либо по пути внутреннего. Разумеется, затем одно влияло на другое, ведь всё течёт, всё изменяется, но смысловой, главный посыл именно таков: запад создавал внешнюю форму, он готов был изменяться до бесконечности, удивительным образом оставаясь тем же существом, что некогда стало рабом римского величия и славы, оставаясь верной собакой чужих идей, тех идей, понять который собака не может, по крайней мере именно так, как замысливал их человек, создавший идею.
И в свете этой гипотезы будет совсем не удивительна та метаморфоза, которая приключилась с немцами в сороковых, и которой принято изумляться! А изумляться нечему, гитлеровские немцы проявили себя скотами, поскольку такова была природа их программы, ведь и собака может быть доброй, умной, причёсанной и милой, до поры, пока хозяин не крикнет: «фас», тогда псы принимаются рвать, крушить и терзать живые тела, теми зубами, которые достались им от предков — волков.
Хозяином, же, в данном конкретном случае был не только Гитлер, и не столько Гитлер, но некий субъект, побудивший немцев исполнить заданную программу. Германию подбивали броситься на Россию, её, изо всех сил, толкали к этому, американцы и англичане истово и энергично вооружали Гитлера, историками сейчас уже объективно доказано, что Гитлер просто не смог бы начать войну против СССР, у него физически не было бы таких возможностей, коль США и Англия не приложили для этого всех усилий. К примеру, запасов алюминия и других важнейших металлов и конструкционных материалов у Германии просто не существовало, и взять их негде было. По иронии судьбы, Англия, уверенная в том, что Германия будет вести войну лишь на Востоке (и заверенная в этом германскими официальными лицами), даже перестаралась, вооружая Гитлера, и когда немцы начали-таки бомбить Британские острова, оказалось, что в соединенном королевстве дефицит алюминия и тех металлов, которыми снабжали Гитлера, чтоб он поскорей бросил на русских свою свору.
Если бы американцы и англичане, с самого начала хотели, чтоб мировой войны не было, то её не случилось бы, вернее гитлеровцы воевали бы с малыми странами, но на Россию кинуться бы не решились и не смогли бы этого сделать. Да, я не стану спорить, что война Германии против России была, в значительной степени, запрограммирована и историческим ходом событий, она была очень вероятна как «поход на восток», но её можно было бы хотя бы попытаться предотвратить, западные же страны раздували её, изо всех сил.
Всё было так, как было, и программа оказалась осуществлена, Альбион и Америка долго смотрели как бьются между собой две стаи — стая собак и стая волков, и когда русское племя стало побеждать, когда немецкое уже почти проиграло, поспешили присоединиться к победителю. В этом-то аспекте всё банально.
Небанальна природа очередной русско-немецкой истории, она сложна, в ней кроется философский нонсенс.
Если следовать моей аналогии, то собаки, реализуя свою ненависть к волкам, ринулись рвать их, кромсать матёрых, щенков, и всех прочих, которые попадались на зуб. Это священная ненависть, вековечная, ненависть двух племён, некогда бывших одним целым, но получивших разные души из рук истории. Русское племя оставалось собой, отыскивая что-то в глубинных темах духовного развития, немецкое претерпевало поверхностную, внешнюю денатурацию, собачьи метаморфозы, и как собачья сущность, становящаяся послушной, по мере дрессуры изменялись они.
Не исключено, что Германия проиграла по вине конкретного Гитлера, он сделал что-то ключевое и важное, не так как было нужно для победы. Скорее всего он и его присные перешагнули какой-то порог, который нельзя было переступать, толкнули свою стаю на некое запредельное скотство, и судьба просто не могла отдать им победу после этого; и не исключено, что выдрессированное племя немцев могло бы одержать верх в мировой войне, коль не казус преувеличенной бесчеловечности гитлеризма, обесценившей смысл борьбы, и коль борьба шла бы не с русскими.
Немцы, — хорошие воины, можно сказать — отличные, первоклассные! Как гласит крылатая фраза: «Немцы всегда выигрывают сражения, но всегда проигрывают войну». На самом же деле они и войн выиграли немало, будем же справедливыми, но русским они почти всегда проигрывали, а русские были верны своей органике.
Сталин победил потому, что угадал этот момент, и, в решительную минуту, дал русским возможность органичности, естественности, пустил поток их сил по волне русского естества. Сталин поступился многими из своих принципов и понятий ради того, чтоб расправилась спина русского воинства: нужна была активно действующая и молящаяся церковь, Сталин дал церкви всю возможную в тот момент свободу, нужны были традиционные русские погоны, вместо кубарей, легко поступился и этим, вернул погоны; и много можно вспомнить самых разных нюансов, свидетельствующих о реставрации атрибутов, а главное сущности той русской империи, которая всегда-то всех и побеждала.
Когда говорят, что народ выиграл войну, то лгут, но лгут замысловато, осознанно, ведь понятое дело, что народ выиграл (не марсиане же), но коль на Москве правил бы какой-нибудь Горбачев, который хотел сделать собаку из русского волка, то никакой бы победы не было, но был Сталин, и была Победа.
А у немцев был Гитлер, и было сокрушительное и унизительное поражение, несмотря на всю выучку, мастерство и опыт немецкого воинства.

Хотя, та Война, и та Победа — это очень сложно и споры вокруг неё не будут отспорены никогда, я знаю лишь одно — она была главным моментом русской истории и она многое доказала, в ней, как в зеркале, многое проявилось.
Я не раз писал о истории моей семьи (кто читает меня, наверняка помнит), а оба моих деда прошли Войну, причём оба, по совпадению закончили её в Берлине. Один из них был брянский волк, другой тамбовский, и обоих звали Владимирами. Так вот, предметом гордости моего тамбовского дела было то, что он прошёл Войну, ступил в Берлин в составе армии-победительницы, но ни одного человека не убил.
Раньше, будучи ребёнком, затем подростком, я относился по-разному к этой его гордости, но с годами я понял насколько это великая вещь! В общем-то в этом многое заключено, ведь немцы шли убивать, чтоб жить (расширить жизненное пространство, как им внушали), а русские шли умирать, чтоб жить, отстоять своё пространство (а в итоге мы его ещё и расширили). И убивали немцы неплохо, но умирать за свою родину так, как умирали за свою русские, немцы не сумели, и отстоять Германию не смогли, не удалось им придумать хоть что-нибудь, чтоб Германия не была разгромлена, разбомблена и расчленена.
Если бы мой дед был «бойцом славного ташкентского фронта», то это было бы одно, но он был в действующей армии, он, вместе с другими победил немцев, но не убил ни одного из них. Кстати сказать, только недавно, его дочь, моя мать рассказала мне одну из его военных историй, которую я, к стыду своему, не знал прежде, оказалось, что дед, спас своего командира и ещё немало человек, откопав блиндаж, который полностью завалило при взрыве. И много прекрасного мы ещё не знаем о той Войне и о тех людях, о наших людях. И это прекрасное нужно и важно для нас, и вообще очень необходимо для жизни на этой земле, ведь, как оказывается, не обязательно убивать кто-то, чтоб победить. И даже если против нас действует сила, программа которой — уничтожение и убийство, то не обязательно уподобляться ей.
И когда я говорю о волках и собаках, то русские здесь, это конечно же не просто волки, это некая загадка, феномен, что-то другое от привычного, не сопоставимое ни с чем, даже с верными своей традиции волкам.
А демонизировать волков не стоит, нужно лишь понимать, что никому не позволено соваться на волчью территорию! Не трогайте волков, не мешайте им жить, и они не тронут вас, вы не будете на них обижены.
Если волки и уничтожают, то убивают они не кого-то, а что-то, удаляя нечто неверное, порочное, больное, как жало у агрессивного зверя, или его агрессивные клыки.
Обычные, лесные волки — всего лишь звери, удивительные, милые мне, но животные, являющиеся «санитарами леса», русский же волк, русское племя осуществляет куда более сложную, ювелирно-хирургическую работу в этом мире, это работа доктора, и работает он над здоровьем души.

А есть собаки, которые убивали и убивают волков, по команде хозяина, те собаки, которые и сами некогда были волками, мохнатыми комочками волчат, затем матёрыми лесными варварами, но стали они, всё же, собаками, сначала псами-рыцарями, потом волкодавами, теперь бессмысленными болонками и чухуа-хуа.



Но кто из нас способен не любить этих чудных, близкородственных нам существ, покуда они милы и спокойны, кто из нас не поразится обучаемости и высокому интеллекту собак, их расчёсанной шерсти, их умению выполнять сложные команды? Они удивительны и прекрасны, не правда ли?
Но я родился волчонком, и волком я умру, и все свои силы я положу на то, чтоб в моей земле никогда не удалось больше начать эксперимента по превращению моего племени в свору легкообучаемых собак, похожих на западные породы, чтоб никогда больше не повторился девяносто первый год. Я никогда не назову себя европейцем, для меня это совсем не лестно, я русский, и с молоком матери впитал чувство гордости за свою русскость, за уникальную историю своей страны, сколько бы раз она не была оболгана. Меня не трогает ложь о русской истории, я лишь высмеиваю её, она лишь подстёгивает мой патриотизм. И я-то знаю, как чиста и удивительна она, как часто в самых неожиданных закоулках истории можно встретить людей, которые не способны убить кого-то, но способны победить.
А то, что было с нами в девяностые, ещё быть может станет важным уроком для нас, по итогам которого мы поймём как важно сохранять своё, коренное, русское, оберегать границы и подступы, а главное не давать лезть нам в душу, превращать нас в нечто иное, не органичное для Русского Мира, ведь мы и сами умеем меняться, когда это действительно нужно нам, мы и сами способны быть обучаемы, не чураемся перенимать чужой опыт, отдавая должное его авторам и первопроходцам, мы многих любим, мы совсем не против собак, тем более они способны давать жизнеспособное потомство, от смешанных пар, и даже могут быть полезны стае, но у нас совсем иная историческая миссия, чем у собак, даже самых красивых и необычных пород собак, у нас иное в душе, нечто такое, для чего необходимо сохранять нашу ортодоксальность, которая служит основ ой для долгой и сложной духовной практики... коммунисты называли это построением нового человека, и это оказалось близко нам, русским.
И быть может, чтоб окончательно выбрать верный путь на нынешней развилке, нам нужно лишь отделить всё собачье, внешнее, ложно изменчивое, от идей, недовоплощенных нами, и довести их до логического конца, как укажет нам наша органика.