"Говорю, извините. Всем сердцем разделяю боль. Семью российского пилота мы воспринимаем как турецкую семью", - говорится в заявлении президента Турции
Подробнее на ТАСС:
http://tass.ru/politika/3407975
О помолвке Эрдогана с Россией или история о том, как Пьер Безухов на Элен Курагиной женился
.
Внимание! Если у Вас проблемы с различением второго смыслового ряда, то читать далее не рекомендую.
Итак...
«Пьер… решил, что женитьба на Элен была бы несчастие и что ему нужно избегать ее и уехать». Но он был поставлен в такие обстоятельства, что не мог решиться на смелый поступок и обмануть ожидания всей семьи Курагиных: «Пьер знал, что все ждут только того, чтобы он, наконец, сказал одно слово, переступил через известную черту, и он знал, что он рано или поздно переступит через нее; но какой-то непонятный ужас охватывал его при одной мысли об этом страшном шаге». Воля Пьера была полностью парализована, и он не мог ни уехать от князя Василия, ни сделать предложение Элен, к которой он испытывал влечение.
Ситуация разрешилась в день именин Элен, когда в дом к Курагиным были приглашены родные и друзья: «Всем этим родным и друзьям дано было чувствовать, что в этот день должна решиться участь именинницы». Толстой описывает убранство столовой, в которой ужинают гости, разговоры, ведущиеся за столом, анекдот, рассказанный князем Василием, чтобы рассмешить присутствующих. Но все пронимают, что главное на этом вечере — развитие отношений между Пьером и Элен: «Что бы ни говорили и как бы ни шутили и ни смеялись другие, как бы аппетитно ни кушали и рейнвейн, и соте, и мороженое, как бы ни избегали взглядом эту чету, как бы ни казались равнодушны, невнимательны к ней, чувствовалось почему-то, по изредка бросаемым на них взглядам, что и анекдот о Сергее Кузьмиче, и смех, и кушанье — все было притворно, а все силы внимания всего этого общества были обращены только на эту пару — Пьера и Элен». Вся эта обстановка давит на Пьера, вынуждая сделать ложный шаг, и руководителем этого действа являлся хитрый и расчетливый князь Василий, для которого выгода была превыше всего и который в этом же духе воспитал своих детей, принесших впоследствии несчастье не только Пьеру, но и Наташе Ростовой. Пьер находится в полной растерянности, он вспоминает, как началось это странное для него состояние, он не слышит вопросов, обращенных к нему. Гости постепенно разъезжаются, полные зависти к князю Василию, сумевшему заполучить такого богатого жениха для своей дочери, мужчины завидуют Пьеру, даже мать Элен мучается завистью к счастью своей дочери. Пьер и Элен остаются одни в маленькой гостиной, но он все не делал предложения: «Теперь он чувствовал, что это было необходимо, но он никак не мог решиться на этот последний шаг. Ему было стыдно; ему казалось, что тут, подле Элен, он занимает чье-то чужое место». Князь Василий, сидевший в гостиной с оставшимися родственниками, не мог найти себе места, несколько раз подходил к Пьеру и Элен, и даже Пьер понял его нетерпение и смущение, но все оставалось по-прежнему. Наконец князь Василий не выдержал и фактически просто поздравил Пьера с помолвкой, которой не было: он подошел к Пьеру «необыкновенно-торжественно» и поздравил молодых: «Слава Богу! Жена мне все сказала!.. Я любил твоего отца… и она будет тебе хорошая жена… Бог да благословит вас!» Пьер понимает, что все произошло без его участия, но думает, что так и надо, для него главное, что кончилась неопределенность. Толстой очень простым приемом показывает читателю, что ни о какой любви в отношениях между Пьером и Элен речи не идет: Пьер даже не знает, что сказать своей невесте: «Что-то такое особенное говорят в этих случаях, думал он, но никак не мог вспомнить, что такое именно говорят в этих случаях». Сама же Элен не теряет присутствия духа, она знает, что помолвку надо скрепить поцелуем, и на ломаном русском языке она говорит Пьеру: «Ах, снимите эти, как эти…», имея в виду его очки. Пьера поражает животная грубость Элен: «Он хотел нагнуться над ее рукой и поцеловать ее; но она быстрым и грубым движением головы перехватила его губы и свела их с своими. Лицо ее поразило Пьера своим изменившимся, неприятно-растерянным выражением». Наконец он вспомнил, что надо признаться в любви, «но слова эти прозвучали так бедно, что ему стало стыдно за себя».