[Соловей]

О «постулате материальности» науки. Это не относится к ЛОХАМ.

«Есть ли более широкие понятия, с которыми могла бы оперировать теория познания, чем понятия: бытие и мышление, материя и ощущение, физическое и психическое? Нет. Это предельно широкие, самые широкие понятия, дальше которых… не пошла до сих пор гносеология. Только шарлатанство или крайнее скудоумие может потребовать такого «определения» этих двух «рядов» предельно широких понятий, которое бы не состояло в «простом повторении»: то или другое берется за первичное. …Какую величайшую бессмыслицу говорят махисты, когда они требуют от материалистов такого определения материи, которое бы не сводилось к повторению того, что материя, природа, бытие, физическое есть первичное, а дух, сознание, ощущение, психическое – вторичное».
В.И.Ленин. «Материализм и эмпириокритицизм»

Приведенная цитата в советской России считалась абсолютным доказательством. Сегодня любой студент доказательной эту фразу не посчитает. Но материя до сих пор, по ее фактическому пониманию в постановке научных исследований, определяется как первичное, как источник ощущений, восприятий, идей, сознания и даже информации, а само сознание все также считается вторичным, ибо оно есть «отображение материи».
Честно говоря, «определяется» не синоним термина «является». Постепенно противоборствующие стороны приходят к консенсусу, ибо все доказательства по своей разумности не превосходят приведенной выше цитаты. Общество внезапно сообразило, что «основной вопрос философии» в его ортодоксальном понимании не имеет смысла и заниматься доказательством первичности яиц или куриц равно бессмысленно.
Идеи Маха (читайте, не зря же боролся с ним В.И.Ленин) и Авенариуса, столь яростно раскритикованные апологетами материализма, по какой-то трудно объяснимой причине не получили распространения и признания не только в нашей стране, но и за рубежом. Ученые всех областей знания в массе своей, судя по сущности публикуемого ими материала, являются материалистами «по определению материализма и материалистической науки». Все связанное с нематериальной не то, что первичностью, но даже составляющей окружающей нас Природы, отдано «настоящей наукой» церкви и эзотерии. Не спешите напоминать автору о науках, изучающих идеальное – далее мы еще подойдем к вопросу, как именно его изучают.
Итак, все информационные проблемы отданы техническим и математическим, но не физическим наукам. В принципе, это уже некоторое доказательство, что информация на уровне ее научного восприятия отнесена человечеством к кругу «изобретенного», вне Природного. Технические науки – науки «не о Природе». Это науки, в конечном счете, обеспечивающие создание (изобретение!) технических средств для изучения и разрушения или «созидания» Природы, т.е. для создания всего того, что Природе противно и в ней не существовало с момента ее возникновения.
Да, физико-математические науки тоже изучают информационные проблемы, но с какой точки зрения? С математической, куда относится только изучение информации в количественной сигнальной постановке, и логико-лингвистической, являющейся, в конечном счете, предметом формальной логики, т.е. разделом математики. А с «чисто физической стороны», как феномен, как явление информация не рассматривается. Вроде как она и не часть Природы.
Почему же так разделена информация? Да все по той же причине. Количественная информация - предмет математического исследования, вся остальная, публицистическая и «как свойство материи» – там, где изучают «вне природные изобретения».
Для того, чтобы хоть наметить пути выхода из «информационного тупика», вернее тупикового восприятия «нечта по имени информация», нам придется залезть в святая святых – попробовать понять, на чем же базируется математика, куда она нас здесь ведет и даже есть ли свет в конце тоннеля. Для исключения обвинений в дилетантизме будем ниже пользоваться только тем, что математики сами говорят о своей работе.
Абсолютно бессмысленно пытаться показать пределы действия математики. Нет таких пределов и искать их бессмысленно. Нет и противоречий в математическом аппарате, по крайней мере, в том, который доступен для прикладных наук. Надо отдать должное – в отличие от математической фон Неймановской машины с ее собственными проблемами, сам аппарат математики никогда и никого не подведет… Но вот в чем не подведет? В корректности вычислений по поставленным вами условиям и ограничениям – да. В разумности полученных результатов? Очень даже подведет. Но извиняться не будет. Скорректируй постановку и приходи снова. И так до тех пор, пока результаты не представятся тебе правильными. Где правильность – твое субъективное понимание смысла и корректности постановки решения поставленной задачи.
Собственно говоря, математика никогда и не прячет своей безответственности за результат. Она отвечает за правильность аппарата (если вы случайно не попадете в область, где его действие некорректно) и не более того. Но не ошибки в аппарате страшны нам. Нет, множество превосходных математиков победят их всегда. Все неприятности по большому счету спрятаны в исходных посылках, если хотите, аксиоматической философии математики.
Для того, чтобы показать абсолютную материалистичность современной науки (вернее ее признанных составляющих) посмотрим, что же сегодня называют наукой. Не будем приводить определения и задачи – это общеизвестно. Менее известно, вернее обычно менее подчеркивается, что основным научным методом исследований является создание и изучение моделей. Что же такое модель в интересующем нас аспекте? Это подмена некоторой природной реалии ее чаще всего математическим описанием, на основании изучения которого делаются выводы о свойствах реального объекта или явления.
Да, конечно, когда мы занимаемся физико-математическим изучением реалии (изучением Природы на основе математического ее описания) мы просто заменяем сложный объект простым, абстрагируясь от тех его свойств, которые нам представляются в данный момент ненужными или несущественными. Многовато берем на себя, но что делать – другого человеку современная наука не предлагает.
Где-то «в глубине души» современная физика это хорошо понимает и, при своей высочайшей культуре мышления, «заказывает математику под себя». В какой-то степени именно по этому мы имеем науки физико-математические. И их явные успехи в изучении Природы. А вот с техническими науками все понятнее. Они чистое порождение математики, чистое порождение модельных подходов, в них «нет ничего, кроме придуманного и соответствующего аппарату представления – математическим моделям». И никакие модельные ограничения техническим разработкам не страшны. Они сами и есть разработки с ограничениями на учет их взаимодействия с Природой. Ну а реалии этого взаимодействия после их реализации всем известны.
А что делают науки изучающие «идеальное» - мышление, общественное сознание, или, например, «ушедшее материальное» - историю? Или науки, основой которых является систематика? Либо они занимаются систематизирующим описанием, т.е. создают вполне материальное воплощение объекта исследования – иерархические системы, по сути являющиеся моделями, которые можно адекватно реализовать в физическом воплощении. Либо строят модели на уровне использования математического моделирования все тех же иерархических структур. То есть в обоих случаях занимаются изучением идеального, через его моделирование во вполне реальном контекстно-независимом представлении – представлении, описывающем физически реализуемую модель идеального. И здесь мы получаем подтверждение важного тезиса – при моделировании идеального первым пропадает сама идеальность. Соответственно при моделировании интеллекта он сам и пропадает, остаются лишь его записанные частные проявления, на основе которых апостериорно создают алгоритм для будущего поведения принципиально алгоритмического, т.е. технического устройства. Действие этого алгоритма и выдают нам за «проявление интеллектуальности».
Вряд ли надо еще доказывать, что все науки, все, что относится к научной деятельности, всегда традиционно сводится к тому или иному построению и исследованию моделей или информационных систем, которые в свою очередь тоже являются моделями. Любая конкретная наука есть модель или совокупность моделей (метамоделей).
Тем самым выполняется то, что мы можем назвать здесь «постулатом материальности» современной науки – чтобы изучить и описать нечто, надо его моделировать, а для этого нужны свойства, т.е. некоторые признаки, на той или иной шкале сравнимые. Обладание отличительными сравнимыми свойствами и есть фактическое определение материи. Информация же по определению материи – нечто испускаемое материей, несущее в этом самом испускании различные (но не свои) свойства. Встречающиеся в литературе рассуждения о свойствах информации – понятийный нонсенс. Если информация – основное свойство материи, то моделировать ее нельзя по определению модели. Если информация – первичное неопределяемое понятие – тоже, абстрагироваться не от чего.
Соответственно просто информация (а не количество информации), по крайней мере, в ее сегодняшнем «научном» понимании предметом науки быть не может – так только, нематериальный транспорт для некоторого сообщения о свойствах, подверженный помехам, искажающим эти свойства.
Теперь становится понятной и позиция Маха в ее сегодняшней интерпретации – дайте такое определение материи, которое не подвержено распаду, при возникновении новых интересов науки – исследовании явлений, которые к трансцендентным уже никак не отнести – информации, интеллекта. И прочих, которые мы пока относим в трансцендентность не в последнюю очередь потому, что наука требует опережающего признания явления материальным, и не допускает его изучения до сбора «испускаемых» и измеряемых свойств и характеристик явления.
Отметим, что требование материальности и ее первичности никак не соотносится с полным безразличием основного аппарата науки – математики к существованию материи. Даже тезис существования материи, не говоря уж о ее первичности, нигде и никогда математикой не использовался.
Так что же сегодня реально происходит с информацией, как, впрочем, и с искусственным интеллектом, о котором есть смысл еще поговорить отдельно? Их по факту относят к специальным задачам и приемам математики, в основном для ситуаций, когда математический аппарат непригоден для адекватного задаче решения в условиях реальной действительности. К примеру, изучают объекты как информационные системы или привносят в реальную систему теоретически плохо объяснимую, но полезную коррекцию от человека в виде поправок к математическому алгоритму, в случае невозможности управления такой системой по корректно созданной математической модели.

А. О. Поляков

Материалы для дискуссионного обсуждения