[che]

МЕДИНСКИЙ: Поделом Урицкий убит-то в Петербурге.

СТАРИКОВ: Я немножко о другом хотел сказать.

МЕДИНСКИЙ: Да, да, да.

СТАРИКОВ: Гражданская война в разгаре. И вот представьте себе, что в октябре 1918 года Феликс Эдмундович Дзержинский отправляется с товарищами на отдых, в Швейцарию.

МЕДИНСКИЙ: Что, серьезно?

СТАРИКОВ: Абсолютно серьезно. Он по фальшивым документам, побрившись налысо, сбрив свою знаменитую бородку клинышком, отправляется в Швейцарию.

МЕДИНСКИЙ: Жалко, у нас нет фотографий. Это было бы очень интересно.

СТАРИКОВ: Официальная версия историков: он поехал на встречу со своей семьей, которая почему-то в тот момент работала в советском представительстве в Швейцарии, то есть Швейцария была одной из немногих стран, а, может быть, и единственной, которая признала большевиков на тот момент, наряду с Германией.

МЕДИНСКИЙ: Как дальновидно было со стороны членов большевистского правительства семью держать за границей на всякий случай.

СТАРИКОВ: Ну, вот официальная версия, что он поехал туда просто попить кофе, покушать каких-то вкусных булочек и так далее.

МЕДИНСКИЙ: Круассанов, да.

СТАРИКОВ: На самом деле, обратно он едет через территорию Германии. Через две недели после проезда Феликса Эдмундовича в Германии происходит революция.

МЕДИНСКИЙ: Даром хлеб не кушал.

СТАРИКОВ: Даром хлеб не кушал. Вопрос: кому была выгода революция в Германии? Большевикам, безусловно, была выгодна.

МЕДИНСКИЙ: Конечно, но надо было отбросить Брестский мир.

СТАРИКОВ: Но точно так же большевикам была бы выгодна революция во Франции, Англии, Соединенных Штатах и везде, но почему-то наши пламенные революционеры пытались сделать революцию исключительно в Германии, более нигде. Это тоже очень интересный факт. И если сопоставить это с тем фактом, что разгром Германии был выгоден Антанте, то тогда и наша революция, и германская революция сливаются в одну большую, единую революцию, с помощью которой англосаксы устранили основных конкурентов с мировой политической арены. Дальше Германия стала буквально марионеточным государством.

МЕДИНСКИЙ: Стоп, стоп, стоп. Опять теория заговоров. Но вам не кажется, что просто из всех воюющих стран именно Россия и Германия максимально обескровлены и готовы к свержению режимов, и именно поэтому естественным путем там и происходит революция, сначала в России, потом в Германии?

СТАРИКОВ: Совершенно не так, Владимир. Дело в том, что надо какие-то критерии выработать. Вот, давайте возьмем: какой критерий революционной ситуации в стране?

МЕДИНСКИЙ: Верхи, низы, туда-сюда.

МЕДИНСКИЙ: Верхи, низы, но это очень абстрактно. А если конкретно, у Франции половина территории оккупирована немцами. Потери людские ничуть не меньше, чем у немцев. На территории Германии нет ни одного иностранного солдата. Наоборот, Германии удерживает огромные территории своих соперников. Где должна произойти революция? Во Франции, но во Франции никаких революционных событий, за исключением мятежа нескольких полков, которые были подавлены, не происходит. Почему? Потому что никто эту революцию не готовит, никто не засылает туда революционеров, никто не разбрасывает листовки, никто не выделяет финансирование, и Феликс Эдмундович Дзержинский едет в Берлин, а не в Париж.

МЕДИНСКИЙ: Ну, потому что германские войска находятся не территории России, оккупировав чуть ли не треть, по-моему, европейской части России, а французских войск на территории России нет, за исключением инструкторов, которые где-то в районе Сибири что-то делают – генерала Жанена и компании. Поэтому он едет разбираться с потенциальным противником.

СТАРИКОВ: Ну, я все-таки предлагаю вернуться в более позднее время.

МЕДИНСКИЙ: Да, да, да.

СТАРИКОВ: И поговорить о том, откуда у Гитлера появились деньги.

МЕДИНСКИЙ: Кстати, Гитлер воевал же в Первой мировой войне?

СТАРИКОВ: Да, он был ранен, отравлен газами и награжден «Железным крестом», то есть проявил себя как мужественный солдат.