[Михаил_]

— У меня есть три вагона тушенки китайской.

— Вот у вас есть три вагона тушенки. Вы приходите к нам и закладываете три вагона, которые у вас не продаются, к нам в систему в виде информации, то есть вагоны как у вас были, так и остаются. Но закладывая к нам три вагона тушенки и описывая их на основе классификатора товара, на который завязана программа, которая действует у нас в стране, вы тут же пишете по тому же классификатору, то есть если бы у вас были деньги, что бы вы купили. Вы бы купили еще один вагон, вы бы купили жесть, для того чтобы поставить китайцам, еще что-то, не важно, что вам нужно. Вы пишете необходимые потребности, и эту заявку оставляете в компьютере. Причем вы ее не просто оставляете, вы еще от заявки проплачиваете депозит в Сбербанк в размере 2% от стоимости заявленной вами продукции для того, чтобы эта информация стала не помойкой, которой полон Интернет, а реальной рабочей информацией. То есть эти деньги подтверждают то, что этот вагон стоит там, где вы указали, и в том количестве тушенки и того качества, которое вы указали. Вам этот залог возвращается в ста случаях из ста в стопроцентном объеме. Кроме одного случая, если этого вагона не окажется на месте к моменту сделки. И так происходит с любой заявкой.

— Какие-то первые заявки уже появились?

— Конечно, появились. У нас от очень крупных компаний заявки, потому что никого из профессионалов убеждать вообще ни в чем не надо, потому что у них столько залежей товаров и столько залежей неплатежей, что уже им даже по барабану, их даже не очень волнует, будет работать система или нет, они готовы попробовать даже в неработающей системе.

— А оценить оборот можете?

— Да никакого нет. Оборот будет, начиная с апреля месяца. Потому что для того, чтобы по математике заработала система и выдавались эти тысячи предложений в виде цепочек, должны быть миллионы заявок. А миллионы заявок могут быть только при открытии сотен региональных представительств, не десятков, а сотен.

— А через Интернет нельзя каким-то образом ускорить процесс?

— Конечно, нет. Потому что Интернет — получится еще одна информационная база данных без всяких гарантий. А здесь — платежи, гарантийные взносы, договоры, которые подписываются вживую, то есть это живой механизм. Он не такой удобный, как деньги, никакого спора нет. Там нужно больше головной боли для менеджера, для того, чтобы не просто сделать прямую сделку и заплатить денег, а договориться с двумя крайними в своей цепочке по обмену. На это требуется в три раза больше времени и сил. Но есть альтернатива — ничего не делать и грызть чугун, и ждать когда кончится кризис.

— А вот эти заявки из какой отрасли: металлургия, например, вы чаще всего упоминаете чугун?

— И металлургия тоже. У нас уже со всех отраслей заявки. Дело не в этом. Я говорю, вы напрасно сейчас акцентируетесь на заявках. Мы сейчас акцентируемся не на заявках, а на открытии региональных представительств, потому что региональные представительства — это каналы получения заявок. Потому что в Москве мы можем получить только тех, кто приедет сюда ножками. Но нам это нужно сделать в масштабах 100 процентов экономики, не 99, а 100 процентах. Поясняю, почему. Потому что основной товар в системе — это неплатеж и дебиторка. И дебиторка у всех почти сейчас, а будет у всех по поводу электроэнергии, тепла и так далее. Поэтому это не какой-то сектор экономики, это вся экономика.

— А сколько нужно инвестиций для того, чтобы все это заработало на сто процентов, чтобы вы открыли все эти представительства? Кстати, вы единственный инвестор?

— Да, я единственный инвестор. На это нужно много миллионов евро. И мы их тратим. Ровно столько, сколько потребуется, столько и потрачу.

— Какие тенденции помогут вашему проекту стать успешным?

— Кризис. Чем больше неплатежей, тем более нужна наша система.

— Вот сейчас все говорят, что Обама появился, кризис пойдет на спад, и у нас антикризисные меры принимаются, России, как утверждают власти, осталось протянуть буквально полгодика.

— Вы слышали про антикризисные меры Обамы? Одну он списал у Владимира Владимировича, первым делом — это общественные работы, он назвал их по-другому — строительство дорог.

— Он, наверное, списал все-таки не у Владимира Владимировича, а у Рузвельта.

— Тем не менее, Владимир Владимирович сказал об этом пять дней назад, а Обама — сегодня. Я не знаю, кто из них списывал у Великой Депрессии, но даже если и списывал, то первый списал Владимир Владимирович, а потом Обама. Это, во-первых. Во-вторых, он предложил очень антикризисную меру развития скоростного Интернета. И третья была связана с финансами.

— А у вас какие-то есть еще идеи? Новые виды бизнеса, которые в кризисе будут успешными, которые уже существуют?

— Я вам могу сказать, что-то, о чем мы с вами говорим только в силу моего косноязычия, я не могу вам донести масштаба того, о чем мы говорим. Вы не поняли. Судя по тому, что вы задали этот вопрос, вы не поняли, о чем речь.

— Отмена денег.

— Нет, какая отмена деньги? Тут деньги в этой системе сохраняются, деньги просто минимизируются, потому что еще кроме этих 10 процентов или 20, которые необходимы для сделки, которые рассматриваются на участников, еще надо платить налоги, и мы не обеспечиваем их этими деньгами. Еще надо платить зарплату, и где будут брать предприятия на это деньги, мне то не ведомо. Мы не какие-то волшебники, которые пришли и говорим, что мы решим все проблемы всех предприятий. Мы делаем только одно — мы стараемся минимизировать основное тело сделки в виде денег, чтобы надо было не сто процентов денег на сделку, а 20 или еще лучше 10. То есть мы в условиях дефицита финансов создаем условия, при которых финансов нужно в разы меньше за счет компьютерной технологии.

— Вы сейчас вложили несколько миллионов евро в этот проект, вы его раскручиваете, и сколько он просуществует, по вашим оценкам?

— Пока кризис длится. Я думаю, что вообще может возникнуть новая экономическая формация, потому что убивает банковский процент, по крайней мере, в товарном обороте. Как это ни прискорбно для многих. И потом, тут же деньги тоже берутся не из банков. Деньги — это тот же самый товар, который выведен в эти самые офшоры. Денег как товара, который лежит сейчас без дела, больше всего, больше, чем минеральных удобрений без дела лежит, больше, чем КАМАЗов без дела стоит, больше,чем чугуна сгружено в полях наших бескрайних. Денег вообще не меряно, которые не работают сейчас, это почти все деньги мира — они лежат и не работают. И эти деньги принадлежат людям конкретным, и люди никуда их не хотят вкладывать, или почти никуда, потому что не знают, что будет завтра.

— А вдруг все остановится, пока вы всю региональную сеть сделаете?

— Поэтому надо спешить, поэтому все заинтересованы в том, чтобы это быстрее создано было. Потому что тем легче всем нам будет жить, тем меньше будет криминогена, безработных гастарбайтеров и так далее. Чем быстрее все заработает, тем легче нам будет пережить кризис, всем, не только России, но и Америке, потому что не может быть сейчас эта сеть национальной, это невозможно, поскольку любая экономика сейчас очень сильно интегрирована в мировую экономику, опять же 21 век, не забывайте. И ни одна национальная сеть в этом масштабе не может функционировать, и это может быть только тотальной, глобальной системой бартера всего мира. И другого пути нет. И даже если мы этого не сделаем, это сделают за нас, потому что джин уже выпущен из бутылки. Это уже поняли очень многие люди, очень многие.

— Кто-нибудь такое делал?

— Никогда. Это невозможно было. Это было, во-первых, не нужно, последние десять лет. А во-вторых, это было невозможно до этих десяти лет, потому что не было компьютерных сетей. Это же появилось несколько лет как в мире, такой общепринятый, привычный, у каждого на столе.

— Тем не менее в этой системе как таковой бартер существует?

— Конечно!

— Но в 1998 году тоже предприятия на основе бартера рассчитывались, тем не менее, когда из кризиса вышли, от него отказались.

— Я вам могу сказать, что и тысячу лет назад на основе бартера рассчитывались. Но как только появлялись деньги, от него отказывались, потому что это головная боль, потому что невозможно рассчитываться в условиях бартера по совершенно разноплановым комбинациям, и быстро это делать. То есть, нет этих предложений, потому что это только между знакомыми может существовать. Но много ли у человека знакомых? Когда говорят, что все предприятия знакомы друг с другом, они знакомы все только в режиме денежного расчета. То есть знакомо чугунно-литейное предприятие с «Россельмашем», с Бабкиным. Они ему всю жизнь поставляют чугун, а Бабкин всю жизнь его покупает. Но вот сейчас раз, и денег нет. Что делать? Россельмашевские комбайны — лучшие в мире — брать чугунному предприятию? Да они ему на хрен не нужны, потому что комбайны нужны Лисовскому, а у Лисовского есть зерно, но оно не нужно Бабкину, оно нужно в Казани, а в Казани — квартиры, и так далее.

То есть люди, которые никогда даже не слышали друг о друге, могут быть участниками цепочки. И поэтому в 1998 году или тысячу лет назад вообще невозможно было строить большие цепочки, делать это в режиме онлайн, строить вообще отношения на этом. А в условиях компьютерной сети, специальной программы и миллионов заявок это стало ьвозможным. Ведь заставить людей закладывать эти миллионы заявок может только ситуация безденежья, то есть без мирового кризиса создать эту систему невозможно, никого не привлечешь к этому. Кому там надо гарантийные взносы платить, когда можно за деньги пойти и купить или продать. Это же идиотизм. А когда денег нет, только тогда и создается такая система. И если она будет создана, она будет работать и после кризиса.

— А какие вопросы безопасности? Вот, допустим, кто-то кинул кого-то с тракторами, с комбайнами, взял и успел их продать за деньги.

— Так это всю жизнь так и было. Всегда кто-то кого-то кидал и за деньги, и без денег. Для этого есть МВД, ФСБ и так далее.

— Цепочка-то порвалась уже.

— Ну, что делать? Будет работать другая цепочка, как и в денежных расчетах. Там же все равно цепочка, когда один продает другому одно, другой третьему другое и так далее. Это все равно цепочка экономики. Рвется? Ничего, встает новое звено. Это жизнь. Конечно, будут обманы. А когда их не было?

— Как вы оцениваете нынешнюю экономическую ситуацию, можете провести параллель с кризисом 1998 года, отличия?

— Я бы хотел пояснить, это очень важный момент, прошу отразить это в вашем материале, что я занимаюсь исключительно хозяйственными механизмами, не прогнозами, не политикой, что является, по сути, прогнозами, каким-то участием в общественных движениях я не занимаюсь и заниматься не буду. Я занимаюсь только созданием хозяйственного механизма, который может помочь, прежде всего, нашим предприятиям пережить кризис, если тяжелые этапы кризиса все-таки настанут. Если не будет коллапса безденежья в стране, и не пригодится моя система, я первый буду рад больше всех, потому что это значит, что я могу спокойно ехать обратно в лес, и никто не будет грабить моих овечек, не будет никакого голода и все будет нормально. Не будет кризиса в стране.