[Шевченко Андрей]

Добрый день, Людмила!

> Образ Георгия Победоносца. Для меня это уже давно гораздо больше, чем православный святой.
Понимание чаромутной сути символов и их действительной условности пробуждает творить личный миф и самому писать свою судьбу. _После_ прохождения искушения знанием, с использованием знания (языка) как инструмента, это не будет противоречием миру, внешнему, но и не будет поглощённостью им. У каждого свои словечки, образы, символы - куда денешься от внутреннего языка? Но вот сказать, например, что образ Георгия Победоносца есть _универсальный_ ключ к общечеловеческому универсальному (читай: внешнему, которого на данный момент у каждого из людей во всей полноте _нет_) - значит занять позицию жреца и начать новое чаромутие.

> О символизме и концептуализме. ... Может они одно целое?
Ну, я бы так не сказал. Второй использует, включает, осознаёт первого. Но не наоборот. Концептуализм - всесцепность - сразу так о себе и говорит: у меня есть свобода _выбрать_ взгляд на мир и построить свои мостики, свою личную живую систему, сотворить личный миф о себе и мире (или, более узко - о чём-то, что стоит в центре концепции, например, о тригантомезодромии). И внутри это мифа есть символы, есть более или менее устоявшееся - но осознанность выбора наполняет всё это жизнью. Впрочем, на научном языке всё посуше, эт я приукрашиваю концептуализм, точнее, понимаю его не только «научно», а широко. Это вот так я с Вами поспорил.

А теперь соглашусь. Да, одно целое. Поскольку из символизма выбор никуда не девается и деться не может. Его "теряет" в неосознанности, попросту не использует, сам человек. И, поскольку это тоже такой выбор, он «выбирает не выбирать». Он выбирает не открывать дверь в настоящий мир, а ломиться в симулятор, в одну из комнат. Симулятор - тоже неплохая штука. Опыт даёт. Знание. И в концептуализме, когда концепция разработана, тоже возникают симуляторы. Так что одно целое, действительно. Но не ноль.

Разница всё же есть, и она не только в диалектике «плюс-на-минус-даёт-ноль». Изучая концепцию как нечто живое, намереваясь получить внутреннее знание, я учусь на симуляторе, т.е. использую внутриконцептуальный символизм, только для того, чтобы выйти из этого Здания Симуляции - хотя бы в сад, а лучше за околицу. А изучая символический симулятор как бы сам по себе, не думая, что это симулятор, а считая что «вот оно! Знание-е-е-е!!!», я стремлюсь набрать в его "игре" наибольшее количество очков, перейти на максимальный левел или найти скрытые, бонусные, набрать побольше ценных здесь артефактов и, главное, экспиеренса. Знаете, как игроманы называют своих виртуальных персонажей? Чары! И совершенно правильно - потому что это слово от character (персонаж, личность, личина), а корень его "чар", "чер", (charasso - чертить). Характер - это просто почерк по русски. Так вот, симулятор, как и компьютерная игра, имеет дело только с языковой составляющей (в широком смысле) человека, т.е. с объектной, материально-информационной, просчитываемой, например, нейролингвистически или астрологически, почерковой составляющей, когда внутренний огонь уже проявился вовне и застыл в Мире. Есть в симуляторе выбор? Есть! Но всё творческое усилие игрока уходит на виртуальную жизнь, на симуляцию. Погружаясь в символизм, мы становимся «игроком», но в то же время мы внутри такого симулятора, мы лишь «чары», в которых кто-то играет, которых в пределе крутит и вертит «компьютерный код» Вселенной под названием «рок». Макошь прядёт свои нити – и нас затягивает в определённые сюжеты, ситуации. Ну, можно, конечно, выбрать путь Крутого Геймера – но только ведь геймер играет в _чужую_, или, мягче (для тех, кто не верит в то, что в симуляторы люди заталкивают друг друга), отчуждённую игру. И в сад может не выбраться вовсе. Мне близко знаком один весьма молодой, но со стажем игры в 20 (!) лет, игроман. Что для него чаромутие? Игра! – в самом прямом смысле – которая стала жизнью. Я бы назвал это «двойным чаромутием» - потому что в его виртуальном мире, в его системе ценностей, игра (т.е. вложенный виртуальный мир) имеет наивысшую ценность (разумеется, не на сознательном уровне, в таком никто не признается даже себе). Почему сегодня речь идёт о том, что Система, виртуальный, магический мир отчуждённого знания, становится неуязвимой, поглощает людей на всех приоритетах, делает их рабами? Потому что внутри Системы создана вложенная система, внутренний виртуальный мир, симулятор в симуляторе, символическая система внутри объемлющей символической. Это делает Матрицу более устойчивой. Это Матрица в Матрице.
Это, конечно, не только компьютерные игры. Но в очень большой степени – именно информационные технологии. Благодаря им я пишу сейчас это послание – потому что сами по себе они не плохи. Плохо, когда в сад некогда выйти. А лучше за околицу.

> Действительно, есть ли что-нибудь по-настоящему безусловное? … Значит суть в том, чтобы научиться быть хорошим волшебником?

Я не знаю. Монотеистические религии обещают, что мы все узнаем. В конце времён (тогда ли, когда Система рухнет, или тогда, когда мы её в некотором роде «сломим»?). На Суде. Но, приходя к нам извне, это обещание становится тоже просто знанием. Но они же, монотеистические религии, говорят, что человек _уже_ владеет различением, уже способен отделять правду от лжи. И я Сужу так – да, суть в том, чтобы быть добрым волшебником. Как я это понимаю – мой личный миф. Личный миф и творится безусловным истоком внутреннего понимания (словами можно сказать «понимания смысла жизни») – а это и есть волшебство. Насколько сейчас важно, узнаем ли мы когда-нибудь, как «правильно» и что надо _было_ делать? Насколько важно, будет ли _когда-нибудь_ Суд? Я выбираю: ни на сколько. Это круглый ноль, ничто. Пусть наука спорит с богословами, а богословы с не-монотеистами. Это чаромутная заморочка. Я выбираю, что безусловное есть – совершенно безусловно. В том ли суть, чтобы «быть добрым волшебником»? Я могу ответить своими не моими словами: «Иго любви – радость бремени. Вечная жизнь – вершится здесь и сейчас!».

> статья на сайте КПЕ и на чаромутие.ру в одной редакции?

Нет, на КПЕ, к сожалению, не выложили самый распоследний вариант. Но я не стал заострять на этом внимание, потому что распоследний от последнего отличается только тем, что слова «первобытный язык» заменены словом «праязык» (кроме, разумеется, выдержек из Лукашевича). Это – дань «лингвистической терминологии», в которой «первобытный язык» - «плохой термин». Эту замену поясняет одна сноска, а других отличий нет.

С уважением, Андрей.