[Шевченко Андрей]

Добрый день!

> Может быть к понятию «Система» и сопутствующим подойти с известной уже точки зрения?

Спасибо, Прохор, я использую эту подборку определений. Для того, чтобы от известной точки зрения перейти к той, что наконец-то позволит увидеть больше. Потому как эти определения «системы» можно считать удовлетворительными для той эпохи, кокон которой уже разламывается и выпускает новую.

Целостное единство, которое больше суммы своих частей (а разница между «весом» суммы частей и _целым_ как раз и есть _цель_, свойство целостности, незнакомое ни одной из частей или неполной их совокупности) – это всё хорошо и замечательно. Связи, отношения. Структура. Хорошо.

Но концепция системного подхода не объясняет нам, откуда берётся система. Я не знаю, Вы или не Вы выделили слово «ЗНАНИЯ», но это первое, что интересует в теме «глобальной концепции» (я уже высказывался на тему, что «система» совокупность именно знаний, как бы мы ни ухищрялись, заменяя это слово абстрактным «элемент»). И, коли «совокупность» знаний есть определение системы (по крайней мере одно из), придётся – если хочется выйти за рамки известного системного подхода – обращаться к тому, что есть «знание».

И, чтобы не мудрствовать, сразу скажу, к чему я веду: системный подход не очень интересует собственно _смысл_ – но «знания» без смысла лишь пустышка. И вот какая интересная штука получается…

До того, как прочитал Ваше сообщение, занимался прояснением значения трудов Шишкова и Лукашевича. И, оказалось, наш адмирал (Шишков), над которым посмеивались лингвисты и 19 и 20 веков, весьма непрост. Очень серьёзным образом на нём завязана тема взаимоотношения живого языка и чаромутия, пытающегося постоянного утвердить в его ткани систему, тема противостояния Руси и Кромешной Тьмы. Каким образом? Думаю, на этом форуме долго говорить про Пушкина, его роль и значение необязательно. Так вот, на Пушкина очень повлияло это историческое столкновение, которое я только что обозначил, и которое более отчётливо по отношению к Пушкину и литературе, но мелковато называется «столкновение шишковцев и карамзинистов». Или, как более ёмко выразился Виноградов в «Языке Пушкина», славянофилов и западников. Но и это мелкие названьица, тут же столкновение глобальных исторических волн, через Пушкина во многом определивших судьбу человечества и Системы.

Шишков был адмиралом, гос. секретарём, министром просвещения, президентом Российской Академии. Но в первую очередь он был тем, чьё живое и искреннее слово проникало в сердца и открытых душой, и предъубеждённых – императора, Пушкина, учёных и писателей, военачальников, простой люд. И именно своими посланиями – письмами, приказами, статьями, исследованиями «нашего первобытного языка», Корнеслова – Шишков очень сильно повлиял на внешние и внутренние политические события. И Шишков был одним из «урановых стержней», чья энергия, как показывается в книге А.Зорина «Кормя двуглавого орла», в том числе определяла в 19 веке систему «Россия» и запускала во внешний геополитический мир. Как описывается эта система?

Её ядром являлись «…идеологемы, введенные в духовный и политический обиход и задействованные в выработке внешней стратегии с конца 1760-х по 1830-е гг. Таковы мотивы 1) России как воспреемницы (через Византию) античного наследия, призванной "воскресить Грецию"; 2) России, стоящей поперек пути деструктивному всемирному заговору, в свою очередь, стремящемуся ее изничтожить; 3) Империи, инициирующей спасение и преображение Европы, "христианского мира"; 4) России — национального организма, консолидируемого и мобилизуемого через распознание и принесение в жертву работающих на внешнего врага "извергов" — отщепенцев; наконец, 5) России — устроительницы славянского единения». (из рецензии Цымбурского на книгу Зорина, ссылок не привожу, кому интересно – разъищет).

Ну, а огонёк, который горел в патриоте Шишкове, можно обзывать по-разному – там же, в рецензии, это «руссоистская аура яростной франкофобии и "славянофилии" авторов шишковского кружка, с их почти что "якобинским" мобилизационным пафосом и поисками раскалывающих нацию изгоев». Это «ядро ядра», не определяемый центр идеологемы, но как бы ей внеположный, потому что представляет не её плоть, а её дух, или её энергию – а потому может запускать разные системы. Проще говоря, энергию Шишкова и кого угодно другого можно направить на очень разные вещи. А идеологемы (в т.ч. перечисленные) – это и есть аттракторы, цели системы. Задающие системы как целостности, определяющие их «эмерджентность». И здесь мы подходим к тому, что есть система.

Цымбурский пишет: «Гирц трактует идеологию как духовную конструкцию времен расшатывания религиозных и социальных традиций, нацеленную на то, чтобы "придать смысл непостижимым вне ее социальным ситуациям, выстроить их так, чтобы внутри них было возможно целесообразное действие"». Соответственно, идеология – это магическая система, это связная конструкция, дающая роскошь имения цели и понятности всего: «вот это плохо, а вот это хорошо. И всем нам – вот в этот тоннель, к светлому будущему». Ну, я бы не стал говорить о «расшатывании традиций» – дело не в этом. Дело в том, что идеология – это способ уйти от неизвестности, это способ заранее определиться с маршрутом, пожертвовав радостью открытия жизни, радостью творчества во имя знания. Ради взвешивания заранее, что «хорошо» и что «плохо». Ради определённости. А традиция – это в первую очередь то, что надо делать. Но почему – неясно. Точнее, ясно – только потому, что это «правильно», и что это «правильность» была предвечно установлена, определена «в глубине веков» какими-нибудь премудрыми «учителями» или просто «предками», которые знали лучше, больше, дальше. Вот почему я бы сказал не о расшатывании традиций, а о том, что аксиома выбора, выраженная в мифе, непостижимость социальных ситуаций, подменяется знанческим взвешиванием, постижимой магической системой, картой этих ситуаций.

Магическая система – это система смыслов. Семиосфера. Сказав про Гирца, автор ещё упоминает о Лотмане – и вот о чём говорил Лотман: «Семиосфера строится как концентрическая система, в центре которой находятся наиболее очевидные и последовательные структуры, представляющие мир упорядоченным и наделенным высшим смыслом. Ядерная структура ("мифообразующий механизм") репрезентирует семиотическую систему с реализованными структурами всех уровней». Таким образом, мифообразующий механизм это и есть идеологема. Это и есть первичные языковые схемы, которые проявляются при оглашении внутреннего порыва, внутреннего смысла, и, обрастая словами и делами, составляют систему. Было перечислено несколько идеологем России. Возьмём, например, пятую: «Россия — устроительница славянского единения». Что это? Это – миф. Но не в смысле «фантазия», «выдумка». А в смысле семя новой Яви, огранённый в словах выбор «мир – такой». Это – небыль, сказ, который выбран стать былью. Конечно, если смотреть на слова этой идеологемы как на просто слова, то за ними может стоять что угодно (в зависимости от смысла сказанных и подразумеваемых слов: «Россия», «славяне», «мир», «устроение», «единение»). Но за ними может стоять и смысл – и он будет совершенно определённым только в случае его _субъективности_.

Вот уже отличие от известного определения системы. Система – это «семиосфера», смысловой шар, в центре которого находится некий миф, утверждаемый произвольно, и задающий всю систему, и, соответственно, окружающий мир (если это система глобальная, мировоззренческая). А «системный подход», в соответствие с общенаучной парадигмой, подразумевает под системой некую карту, некое отражение «реального» мира, точнее, смыслового шара, он как бы оставляет в тени миф.

Но есть и более глубокое отличие (пока что эти определения скорее дополняют друг друга). «Граница семиосферы понимается Лотманом как сумма билингвинальных переводчиков-фильтров, обозначающих также тип социальных ролей и обеспечивающих семиотизацию поступающего извне и превращению его в сообщение». Перевожу с философского на русский: система, в центре которой находится миф, соприкасается с «реальным» миром и, с одной стороны, структурирует его «под себя», а с другой стороны, воспринимает от него _сообщение_ и уже просто этим изменяется (билингвальный-двуязычный здесь подразумевает двунаправленность перевода «язык системы-язык реального мира»). Наконец, самое главное: «Ситуация, при которой пространство реальности не охватывается ни одним языком в отдельности, но только их совокупностью, есть не недостаток, а условие существования языка и культуры, т.к. диктует необходимость другого - человека, языка, культуры.»

Это – о глубокой несамодостаточности какой-бы то ни было из систем. Архитекторы Системы систем – Матрицы – об этой её несамодостаточности знают. И потому упреждают движение против.

Вот каким образом. Пелевин, «Ампир В»:

«– Не понимаю. Как это провокация может быть методом учета?

– Запросто, – ответил Самарцев. – Это когда у самовара сидят пять эсеров и поют «вихри враждебные веют над нами». А среди них – один внедренный провокатор, который пишет на остальных подробные досье.

– Ага. Понял. А как провокация может быть методом организации?

– Когда провокатор начинает петь «вихри враждебные» первым, – ответил Самарцев. – Чтобы регистрация всех, кто будет подпевать, велась с самого начала. В идеале, даже текст революционной песни сочиняют наши креативщики, чтобы не было никакого самотека.

– Понятно, – сказал я.

Самарцев снова попытался ткнуть меня пальцем в живот, но в этот раз я подставил ладонь.

– Это, естественно, относится не только к революционным песням, – продолжал он, – а ко всем новым тенденциям вообще. Ждать, пока ростки нового сами пробьются сквозь асфальт, сегодня никто не будет.

– Почему? – спросил я.

– Потому что по этому асфальту ездят серьезные люди. Ростки на спецтрассе никому не нужны. Свободолюбивые побеги, которые взломают все на своем пути, в наше время принято сажать в специально отведенных для этого местах. Менеджер этого процесса естественным образом становится провокатором, а провокация – менеджментом...»

Итак, речь идёт о том, что Система, зная о том, что она _нецелостна_, или, что её цель _неидеальна_, и что появится _другой_, вводит _управление_ как средство провокации-организации. Необходимым и достаточным является лишь одно – вера в целостность системы как таковой – а какие системы, какие –измы, совершенно неважно. _Другой_ для Системы всегда является врагом – хотя без другого она попросту невозможна. Что значат в этом смысле заявления «Бог – единство всего сущего?». Суперсистема – как бы она ни прикидывалась – не предельна. Есть Иной. Это – неоспоримый миф. Единство всего сущего невозможно без Иного.

Суть языковой войны заключается в замене живого слова формальным, в замене ростков нового асфальтной трассой, у которой в лучшем случае растёт с десяток унавоженных бонсаи (системок). Которые борются друг с другом за закатанные под асфальт соки, но ломать его не собираются. И вот этот самый асфальт почти незаметен, потому что речь почти всегда идёт о том, какой стриженый кустик выбрать. В частности, рисуемые многими напряжения-разряды «Шишков-Карамзин» совсем не отражают угрозы, которая возникла тогда. Шишков примирился с Карамзиным, а Пушкин в некотором роде соединил их воззрения на язык (с одной стороны, он должен развиваться и что-то принимать извне, с другой стороны, необходим и высокий – «церковно-славянский» – слог, и его соединение с простонародным, с третьей стороны, мудрствование вместо простоты не должно быть стилем), хотя в зрелости и стал ближе к Шишкову («сей старец дорог нам: друг чести, друг народа»). Угроза же заключалась в том, что на фоне такого раздутого противоречия «старое» (шишковцы) – «новое» (карамзинисты), которое вообще отражает нормальное положение дел (что-то всегда нужно сохранять, а что-то менять – диалектика, понимаешь!) побеждало всё-таки «новое» – но это было не подъём на более высокий уровень лучшего из «старого», а вторжение французчины, это было забвение русского смысла, это было принятие чуждой культуры, это было интеллектуальное холопство, проституция элиты, угодничество. Загляните в Советскую Энциклопедию или Брокгауза и Ефрона – очень странная противоречивость оценки деяний Шишкова (в разных статьях), которая становится ясной при приведении к равенству: «славистика = реакционная антинаучная доктрина». Неудивительно – в следующем, 20 веке, славистов сажали и расстреливали, закономерное развитие ситуации 19 века. «Славянофил» – до сих пор презрительное прозвище. Вот чем не угодили Шишков и Лукашевич (оба были названы «реакционными», «архаистами», «славяноманами», «антинаучными» и т.д.) – это были ростки нового.

Я неспроста перевёл разговор на язык. Язык – это «система систем», он задаёт все системы, но сам не ограничивается системой. Поскольку есть говорящий – который творит миф, лежащий в основе любого Текста (культура, история – тоже некий текст). Что сделали Шишков и Лукашевич? Они просто-напросто высказали миф (который другие объявили фантазией) – русский не _ветвь_, а _ствол_ Древа Жизни (языкового дерева, дерева народов, дерева культур). Казалось бы – это так просто! Это ведь концепция такая. И ведь, как бы над ними не смеялись некоторые лингвисты, именно русский есть язык «великий и могучий», именно в русском огромный словарный запас, потрясающее богатство и гибкость, потрясащее долголетие (даже «официально» протославянскому языку не менее 4000 тысяч лет), потрясающие смысловые взаимосвязи, которых нет _ни в одном_ другом языке. Имеют они право на такую концепцию? Ещё как имели! Кто может предложить другой миф, другое об-яснение, кто может показать такие смысловые взаимосвязи, скажем, в немецком или через немецкий?! Но… Научный метод может только сравнивать языки «математически», как некие безликие «переменные», различия между которыми сводятся к формальным. То, что называется «этимологией», не очень интересует «философическое строение речи» Лукашевича или «разум слова» Шишкова – потому что это вторжение «нехорошего» субъективного, это появление неформального, смысла (вот почему этимология отделена от семасиологии – представьте, есть даже «наука о смысле»). А с этим научный метод не работает («наука начинается там, где начинают измерять»). Но ведь отнять у дерева ствол, пренебречь живыми соками – это значит не просто лишить систему «эмерджентности», нового качества целостности (неведомого ветвям), но и попросту убить его, оторвать от Корня, от Истока. Вот что неведомо в известном «системном подходе» – корень!

Таким образом, говорить о Системе, оставаясь в рамках старых понятий, оставаясь в рамках научного формализма – значит, не видеть самого главного. Самое главное в Системе – это то, что будучи в полной мере «системой», она душит _любой_ смысл, который её изначально задаёт (хороший или плохой) – потому что становится _формальной_. Скажите «неформальная система» - звучит? Неа! «Неформальной системы» не бывает. То-то и оно. А по жизни хочется, знаете, как-то больше неформального… Но Система со всех сторон гудит: «без меня никуда, не выживете, не разъедетесь, поубиваете друг друга. Давайте так – я сверху, и будете жить спокойно. Смысл? Ну есть смысл, в конституции написан, а дальше главное чтоб всё оптимально было, чтоб я – Система – хорошая была».

Русский язык – внесистемен. Как и прочие ещё живые языки – но в наибольшей степени.

С уважением, Андрей.