[Сергей Ко]

СКОРОСТНАЯ БОЛЕЗНЬ — ДЕСИНХРОНОЗ

Что будет, если наземные условия, обеспечивающие жизнедеятельность организма, сразу превращаются в надземные или подземные?

Оказывается, реакция организма пилота орбитального космического аппарата и горнорабочего очистного забоя шахты имеет гораздо больше сходства, чем различий. И главное сходство состоит в предельных, пограничных для биосферы зонах их размещения, даже кратковременное пребывание в которых изменяет привычный ритм жизни.

Пилот орбитальной станции облетает планету примерно за 90 минут, пересекая при этом все её 24 часовых пояса, т.е. в 16 раз быстрее привычного “проживая” собственные сутки, за один раз съедая завтрак, полдник, обед и ужин. Конечно, он не будет потреблять в полёте свою суточную норму пищи в 64 раза чаще. Напротив, пилот питается вполне размеренно, согласно своим земным привычкам. Но вот его пищеварительная система и слышать об этом не хочет. Она выделяет все полагающиеся соки и ферменты в точном соответствие с его новыми девяностоминутными сутками, т.е. в 64 раза чаще. Впрочем, это поправимо приёмом во время полёта каких-нибудь специальных таблеток, тормозящих частоту реакций желудочно-кишечного тракта. А за ними — других таблеток после полёта, во время реабилитационного периода на Земле. А потом — третьих таблеток, исправляющих действие первых и вторых. И, наконец, четвёртых, при помощи которых надо будет спасать разрушенный всеми предшествующими таблетками иммунный механизм пилота.

Необходимость таких корректировок вызвана, оказывается, длительным пребыванием астронавта вне Земли, при этом даже ближний космос вызывает состояние организма, получившее название десинхроноз (распад циклической настройки организма во времени), крайне негативно влияющий на всю клеточную ритмическую структуру.

Проблема десинхроноза не стояла столь остро, когда скорость передвижения людей по земле была согласованной с их естественными возможностями. Но при наступлении эпохи искусственных скоростей, спортивной динамики — явлению десинхроноза подвержены практически все. Где же выход? Оказывается, в самом человеке.

Если бы он мог знать о наступлении своих индивидуальных “критических” суток, преодоление явлений десинхроноза было бы куда более эффективным, даже без помощи психологов. Зная о таких днях заранее, человеке “подготавливает” некоторый защитный резерв сил, активизируется запас его собственных возможностей, помогающих преодолеть последствия этого явления. Иными словами, проблема заключается в предварительной настройке индивидуальной психической матрицы организма. Дело за малым — понять суть этих самых “критических” суток и научиться их рассчитывать.

23, 28, 33

Впервые явление десинхроноза и его мощное влияние на человеческий организм было документально зафиксировано в 1931 году. Профессиональный американский лётчик Вилли Пост совершил на своём “Винни Мэй” восьмисуточный кругосветный облёт Земли в восточном направлении, по ходу её осевого вращения. После этого лётные качества пилота настолько ухудшились, что почти год он не мог даже прикоснуться к штурвалу самолёта.

Впоследствии выяснилось, что организм, “летающий” подобным образом без специальной предварительной и систематической тренировки по соответствующей программе, не в силах приноровиться к смене часовых поясов, если её частота происходит в течение продолжительного времени со скоростью свыше двух часов в сутки. Выходит, что в то время, как наша “оболочка” оказывается способной перемещаться в пространстве с самой высокой, доступной воображению, скоростью, путешествие “внутреннего” организма реально ограничено скоростным пределом лишь в 3500 км/час.

Явление десинхроноза мгновенно стало общественно-сенсационным пугалом, на чём прилично заработали коммерсанты, разрекламировав так называемую “Теорию трёх биоритмов” и запустив в оборот всяческие хитроумные приспособления для их расчётов.

Отдадим должное творческой интуиции тех, кто подметил на практике величину и смену этих суточных циклов с критическими сутками, названных ими биоритмами. При этом они были бесконечно далеки и от астрономии, и от физики, и от математической статистики.

В конце позапрошлого века в одно и то же время берлинским хирургом-отоларингологом Вильгельмом Флиссом и психиатром из Венского университета Германом Свободой было замечено, что интенсивность кровотечения при хирургических операциях, скорость заживления ран, нарастание и спад удушья при астматических приступах у больных “грудной жабой”, агрессивно-депрессивные состояния душевнобольных и многие другие подобные явления каким-то образом связаны с двумя временными периодами длительностью 23 и 28 суток, а также полупериодами и четвертями этих величин.

Собрав по своим наблюдениям солидный фактический материал, врачи представили эти периоды как 23-дневный цикл “мужской потенции”, а 28-дневный — как известный “женский” физиологический цикл. Флисс даже опубликовал обширную монографию с очень немецким по скрупулёзности и дотошности названием — «Взаимосвязи между носом и женскими половыми органами», где попытался дать научное обоснование вопроса. Эти периоды стали известны под названием, соответственно: физический и эмоциональный ритмы. А в 20-х годах нашего столетия за инженером из Инсбрука Алфредом Тэлчером был открыт менее выраженный, третий 33-суточный или “интеллектуальный” ритм.

Как всегда, в прессе по поводу этих открытий развернулась сенсационная дискуссия, первооткрыватели, почуяв выгоду, стали оспаривать друг у друга пальму первенства и публично поругивались до тех пор, пока первая мировая война не прекратила их споры.

По наступлении мира эта проблема вновь оживилась: прежние находки попали в руки предприимчивых дельцов. Серьёзным учёным, занятым в то время изобретением атомного оружия, было не до “биоритмики”. Представители остальных научных отраслей обращались вокруг тех же проблем, поскольку они имели государственные приоритеты, а, стало быть, хорошо финансировались.

Итак, возникнув вновь лишь в 30-х годах века, “теория трёх биоритмов” нашла пристанище на рынке коммерческих услуг, где продавалось и потреблялось всё что угодно. И опять, исчезнув из поля зрения мировой общественности уже из-за второй мировой войны, “теория” испытала третье рождение — уже в 60-х годах.

Снова — “бум” в прессе, сенсация, доводы “за” и “против”, свидетельства и лжесвидетельства о неопровержимых научных подтверждениях явления. Рынок, естественно, не дремал. Фирма “Касио” наладила выпуск микрокалькуляторов и наручных часов в простом и престижном исполнении для биоритмических расчётов с наглядными цифровыми показаниями. “Игрушки с биоритмами” вошли в моду, и в аэропортах мира замелькали деловые люди, рассчитывающие на ходу не только прибыли или расходы, но и собственную “биоритмическую” способность их делать.

Пик моды пришёлся на конец 60-х, когда созданные на основе “теории” программы стали широко внедряться в промышленность развитых стран мира с целью повышения надёжности получения всё тех же прибылей и снижения убытков при учёте критических дней каждого работника той или иной фирмы. Сюда же входили и вполне гуманные задачи укрепления охраны труда и производственной техники безопасности. Но вот с прогнозами что-то не заладилось: сверх обычной статистической частоты корреляция между реальными событиями типа “несчастный случай” и учётом индивидуальных критических дней наблюдалась на уровне совпадений. А когда дело дошло до военно-оборонных ведомств и НАСА, где необходимо повышенное обеспечение степени безопасности специалистов или ценных грузов, учёные всерьёз проверили “теорию”, которая такой проверки не выдержала, да и выдержать не могла. Так, после третьего рождения, “Теория трёх биоритмов” становится persona non grata. Но навсегда ли?

АВТОВОЛНОВЫЕ КОЛЕБАНИЯ ВЕЩЕСТВА

Напрашивается три варианта ответов: либо попытки разрешения этой проблемы самой наукой были до сих пор безрезультатны; либо проблема как таковая вообще не возникала на научном горизонте; либо большинство учёных ангажировано в области исследований, мало связанных с “циклическими” интересами нашей цивилизации.

К примеру, достаточно ли пытались современные учёные разобраться в запутанной, но всегда сопутствующей человеческому знанию астрологии? Ведь сказки о том, что она — мать нынешней астрономии, по меньшей мере наивны, ибо астрология, хотя и утратившая свои основы и свои тайные ключи, не столько занималась разведкой небес, сколько именно цикличностью событий с привязкой их к конкретному объекту. Клеймо “ненаучность и заблуждения”, которым в учёной среде награждают само понятие “астрология”, — пустышка, поскольку у официальной науки нет никаких контраргументов.

Если взять “лунную астрологию” ведантистов, то станет очевидным, что там астрологией, в принятом негативном смысле, и не пахнет. Скорее, это древняя астрономическая математика, отшлифовавшая присущие ей знания, методы и приёмы до невероятной — даже по нашим избалованным представлениям — точности и простоты, за которой, впрочем, скрывается нечто, науке пока недоступное.

Эта система, резко отличавшаяся от множества других, дошедших до нас астрологических систем, не только вела и сохранила (к сожалению, в глубокой тайне) результаты древнейших наблюдений за космическим пространством, куда мы относим Метагалактику и, более, — Вселенную, но и оказалась способной делать “земные” прогнозы, сконцентрировав свои знания, что называется, в точке. Движение лунных узлов и солнечно-земная прецессионная связь — вот расчётный метод её прогнозов. Неспроста, по-видимому, точность и чёткость прогнозов тех или иных событий, выдаваемых индийскими браминами, поражала воображение “гадателей” и магов Древнего мира.

Нечто подобное происходит сейчас и с биоритмологией. Однако надо отметить, что против циклической природы мира в научной среде никто, кажется, не возражает. А это значит, что проблема уже набрала достаточную для объективного научного подхода “критическую” массу, “взрывается” помаленьку, обретая те подвижки, которые могут стать залогом её дальнейшего развития.

ОКОЛОСУТОЧНЫЙ ЦИРКАДИАННЫЙ

Между тем, наличие закономерности в событиях типа “авария”, “несчастный случай” или простая событийная повторяемость продолжали угадываться на уровне интуиции. Известно, что и рядовые граждане, и политики, и предприниматели, и даже учёные теперь частенько пользуются прогнозами астрологов и разного рода предсказателей, на которых богато наше неспокойное время. Но всё более сложные отношения человека с созданными им технологиями потребовали в возрастающей степени прогнозов, гораздо более достоверных, чем неосязаемая интуиция ясновидящих. Волей-неволей западным биологам пришлось начать фундаментальные исследования по проблемам цикличности событий и связанных с ними поведенческих функций организма. Но начать с нуля.

Сейчас американскими биологами экспериментально подтверждён всего лишь один из множества циклов — свободнотекущий околосуточный циркадианный ритм длительностью 24,85±0,05 часа.

Надо сказать, что возможности западных исследователей несоизмеримы с отечественными. Их лаборатории для работ по проблемам такого рода, которых только в США добрых пара десятков и все — при ведущих университетах и крупнейших научных центрах страны, великолепно оснащены, рабочий процесс в них превосходно организован, а методы их специалистов по изучению циклических функций живой клетки и организма выше всяких похвал.

В результате сотен тысяч экспериментов с простейшими организмами биосферы — водорослями, а также с ритмообразующими группами органов насекомых (мушка-дрозофила, девственная комариная самка) и высших животных (обезьянки, собаки) — удалось выделить клеточный организатор ритма, “живой кристалл времени”!

Это “устройство”, присутствующее во всех клетках организма, обладает информационно-энергетической и электромагнитной волновой природой.

Каждая из множества волн “живого кристалла времени” имеет свой собственный частотный диапазон, на котором воспринимается или излучается какой-нибудь один из характерных сигналов. Волны имеют свои собственные характерные длину и спектральную окраску. Они движутся в “живом клеточном кристалле времени” вкруговую, спирально заворачиваясь около двух параллельно пронизывающих “кристалл” осей — осей сингулярности. Эти оси имеют определённый поперечный размер, отличный от нулевого, однако внутри их нет никакого движения. Вращения волн вокруг обеих осей сингулярности противоположно направлены и напоминают встречное движение двух механических шестерён, находящихся в соединении.

Такая волна образуется внутри каждой клетки и взаимодействует с подобными волнами других клеток. Создавая все вместе общее движение, они образуют спиралевидную пространственную поверхность, вращение которой и задаёт собственный ритм клеточной глобулы, или ассоциации родственных клеток той или иной части органа.

Каждый орган, состоящий из множества групп однородных клеток, или глобульных конгрегаций, создаёт свой собственный групповой ритм, в каждый момент времени лишь частично синхронизированный с моментальными ритмическими колебаниями других однородных клеточных групп, а так же клеточных групп других органов. В целом все группы “ритмируют” так, что общий ритм организма складывается в циркадианный, т.е. 24,85±0,05 часа. В естественных для организма условиях этот ритм равномерен и очень точен в течение суток для каждого отдельного биологического организма вида.

Так не происходило бы, будь эта структурная информационно-энергетическая спираль разомкнутой. Она имеет временной и циклический характер, а волновые явления такого рода в нашем “четырёхмерье” обязательно замкнуты. Именно поэтому её движение формируется в замкнутый тор, “бублик”, что в миниатюре повторяет форму большого пространственно-временного континуума. Этот “бублик” со сложной поверхностью, образованной синхронно вращающимися вокруг двух общих осей сингулярности спиралями, заключает в себе ещё одно фундаментальное качество: каждая точка его спиралей способна перемещаться в нескольких направлениях — вдоль, поперёк и вокруг тора.

Любой известный организм земной биосферы — это материально-информационный носитель всякого рода событий, как моментальных, так и протяжённых во времени. Он окружён созданным его же торсионами вращения индивидуальным силовым полем, также имеющим сложно закрученную спиральную структуру.

Через это поле опосредствовано осуществляется связь между организмом и внешним миром, задающим условия существования в нём особи в полном соответствии с их циклическими пространственными характеристиками. А поскольку движения этого поля теперь, в принципе, можно было бы и рассчитать, то ему возможно задать координатную систему отсчёта, определив начало отсчёта этой системы, или нулевую точку её координатной сетки.

При этом окажется, что проекция силовой спирали на плоскость системы координат будет иметь вид синусоидальной кривой с пунктами “переломов” в нижних и верхних точках — экстремумов. А это означает, что имеется цикл, в котором есть точки его начала, середины и окончания, образующиеся при пересечении проекции кривой с проекцией оси сингулярности, а также верхний и нижний пределы.

Всё это, вместе взятое, — очень точные биологические часы организма, реагирующие независимо от нашей воли и сознания даже на самые незначительные сигналы постоянно изменяющихся условий внешней среды и каждый раз подстраивающиеся под эти изменения. В определённых пределах, разумеется, ибо за этими пределами биологические часики перестают “тикать”, клетка погибает, а если происходит сверхдопустимое превышение предела, то погибает и организм. Благо, однако, что миллиардолетняя эволюционная информация, аккумулированная в живой клетке, позволяет варьировать эти пределы в достаточно широких диапазонах.

Такая картина, конечно же, предельно схематична, и вся приведенная статика очень далека от реального процесса моментальных динамических превращений перемещающихся замкнутых временных спиралей. Но представление о сложной ритмической работе организмов и их клеток она всё же даёт.

Исследуя возможности безостановочного хода биологических часов и пределов выживаемости клетки, американские биологи научились искусственно регулировать состояние “живого кристалла времени” простейших представителей биосферы. Эта ювелирная работа заключалась в подаче позитивных или негативных раздражителей-стимулов как в заранее избранные пункты отдельной ритмической спирали, включая различные участки её оси фазового сингулярного состояния, так и на клетку в целом.

Позитивный или негативный характер стимула — очень условное определение. Но множество проведенных экспериментов позволили определиться в характере стимулов. В основном, стимуляция “живого кристалла времени” производилась направленным световым лучом или мгновенной световой вспышкой разных цветов спектра, интенсивности и длительности. Реже, в качестве стимуляторов, применялись удар электрического тока или радиоактивное облучение.

Оказалось, что позитивным стимулом можно сдвигать фазы биологических часов, т.е. как бы переводить их стрелки, искусственно подстраивая часы под изменяющиеся внешние условия и, таким образом, помогая организму их легче переживать. И вот что любопытно: подстроенные в ту или иную сторону, биологические часы лишь занимали новое фазовое положение, но продолжали идти дальше в том же циклическом режиме, ни на долю секунды не изменяя длительности временного периода, изначально заданного им природой. Это всё равно, что взять и переложить с места на место (но не в летящий со скоростью света объект) идущие механические часы: они никак не меняют собственных показаний.

Вот и экспериментаторам никакими усилиями не удавалось “сбить” часы с циркадианного суточного времени, присущего данному биологическому виду. А это означало, что с созданием искусственных препаратов подстройки организма для облегчения явлений десинхроноза, массово возникающих, к примеру, при трансмеридианальных скоростных перемещениях, придётся пока повременить.

В пределах полосы допустимого диапазона биологи попытались останавливать и вновь запускать биологические часы, используя негативные стимулы воздействия. Но при этом “часики” либо возмущались, и их ход становился спонтанно непредсказуемым, что напоминает гибельные фибрилляции при сердечной аритмии, или же вообще останавливались, но организм при этом не погибал, а впадал в состояние, подобное глубокому анабиозу, выход из которого был никак непредсказуем и зависел от совершенно случайных факторов.

Однако постепенно выяснилось, что широко задуманная программа борьбы с десинхронозом недостаточна, вернее, — самодостаточна, что без нахождения и учёта всего ритмического спектра организма любые исследования в этой области приведут, в лучшем случае, к получению блистательных результатов (вроде впечатляющей находки “живого кристалла времени”) по каким-нибудь частностям, не разрешая проблемы в целом. Итак, в результате прекрасно выполненной широкой программы американских исследований, мы имеем:

• выделение лишь одного из множества естественных природных ритмов, присущих живому веществу — околосуточного циркадианного;

• отсутствие объяснения связи частных фазовово-временных синхронизаций отдельных клеток с циклической работой организма в целом;

• отсутствие учёта сил, формирующих найденный околосуточный циркадианный ритм; никак не объяснена сама величина полученного цикла в 24,85±0,05 часа.