Рассказывать можно много и долго. Спать вначале приходилось по 2-3 часа в сутки. Но все меры дали ошеломляющий результат. Через 3 месяца такой жёсткой работы ситуация изменилась в корне. А дальше надо было только поддерживать установленный порядок. Никакой «дедовщины» в полку больше не было. И солдаты, и офицеры очень скоро поняли, что всё делается для их блага. А вышестоящее начальство стало даже присылать к нам в полк на исправление хулиганов из других частей.
Поэтому я имею моральное право заявить о том, что при желании навести порядок можно быстро. И вопрос надо ставить так: если командир не может справиться с хулиганьём в своём полку, то он не может быть и командиром. И это будет справедливо. Никакие оправдания и разглагольствования не должны приниматься. Кто командует полком: командир или хулиганы? Вот и всё.
Я семь лет был командиром полка и ни одного солдата не отправил в тюрьму, не допустил увечий и смертей. Значить можно достичь такого.
Обращаюсь к комитету солдатских матерей с предложением установить тесное сотрудничество со мной и моими товарищами по партии во всех регионах страны с целью искоренения «дедовщины», этого позорного явления, из жизни армии. Надо чтобы каждая мать безбоязненно отправляла своего сына на службу и не боялась за него, а гордилась тем, что сын служит в армии, чтобы матери знали, что их сыновья вернуться здоровыми и окрепшими и с радостью и гордостью будут вспоминать годы службы.
С надеждой на тесное сотрудничество,
Генерал-майор космический войск
Петров Константин Павлович
Далее Копипаста ацсюда
http://www.hrw.org/russian/reports/russia/army.html
В тех случаях когда пострадавшие все же обращаются с жалобой или последствия настолько серьезны, что командир или военная прокуратура не могут от них отмахнуться, возникает еще одна проблема. Командир части, который должен проводить дознание, оказывается в ситуации конфликта интересов: официальное признание нарушений в части может негативно сказаться на его служебной характеристике. Соответственно, сплошь и рядом командиры не проявляют активной заинтересованности в проведении тщательного расследования и пытаются замять инцидент или представить его как несерьезный. На это указывают и сотрудники комитетов солдатских матерей, которые говорили Хьюман Райтс Вотч, что многочисленные жалобы по подтвержденным случаям неуставных отношений, направляемые ими в военную прокуратуру, возвращаются со стандартным ответом «факты не подтвердились».
По словам главного военного прокурора А.Савенкова, на сентябрь 2003 г. его ведомством по фактам последствий неуставных отношений и небоевых потерь было возбуждено более 300 уголовных дел, в том числе «и против командиров, которые пытались скрыть эти преступления, тем самым лишая военнослужащих права на безопасное прохождение службы».[266]
Даже в случаях, когда командир части действительно пытается разобраться в ситуации (или когда дело по тем или иным причинам попросту невозможно замять), расследование сталкивается с серьезными трудностями. Самой большой проблемой обычно становится то, что все свидетели продолжают оставаться в той же части вместе со старослужащими, в то время как никаких мер защиты свидетелей не предусмотрено. Соответственно, старослужащие имеют широкие возможности заставить свидетелей молчать и таким образом существенно затруднить расследование. Во многих случаях свидетели – молодые солдаты сами страдают от неуставных отношений.
* Несколько наших собеседников из благополучных частей отмечали, что отсутствию «дедовщины» способствует постоянная загрузка военнослужащих изо дня в день. Нам говорили, что в частях с распространенными неуставными отношениями царят скука и бездействие, которые, возможно, становятся одним из факторов нарушений.
В советский период младшие офицеры были ближе к повседневной жизни солдат и могли более эффективно бороться с неуставными отношениями, не позволяя ритуалам посвящения перерастать в «дедовщину», однако в сегодняшней российской армии они настолько отстранились от того, что происходит в казарме, что оказываются не в состоянии эффективно контролировать дисциплину.
Роль офицерского состава
Шестеро наших собеседников из числа призывников, проходивших службу как в частях с развитыми неуставными отношениями, так и в частях, где «дедовщина» практически отсутствовала, в один голос говорили, что в первом случае офицерам «было наплевать» на то, что происходит в казарме. Строгие командиры, напротив, всячески давали понять, что не допустят неуставных отношений. В ходе подготовки настоящего доклада мы убедились, что большинство офицеров принадлежат к первой категории. Мы раз за разом сталкивались со свидетельствами того, что офицеры активно используют или поощряют неуставные отношения как средство поддержания дисциплины среди рядового и сержантского состава.
Такое положение дел не может не вызывать разочарования, поскольку рассказы наших собеседников из числа военнослужащих срочной службы со всей ясностью свидетельствуют о том, что позиция офицерского корпуса является решающим фактором распространения и жесткости неуставных отношений в конкретной части и что заинтересованная позиция командира – это залог успеха в борьбе с «дедовщиной». Наши интервью также позволяют составить представление о том, как отношение офицеров сказывается на повседневной жизни в части. В благополучных частях, по словам наших собеседников, командиры и начальники зримо присутствовали, поддерживали определенный контакт с рядовым и сержантским составом, были нацелены на борьбу с первыми признаками неуставных отношений и успешно задействовали методы их предупреждения. В частях, где «дедовщина» получила заметное развитие, наблюдалась прямо противоположная ситуация: по словам солдат, офицеров целыми днями не было видно, и они предпочитали не вмешиваться в повседневную жизнь военнослужащих, а превентивные процедуры сводились к пустой формальности.
Во-вторых, наши собеседники из числа служивших с благополучных частях отмечали готовность офицеров реагировать на первые признаки неуставных отношений. В таких частях офицеры, благодаря вышеперечисленным факторам, были в состоянии прорвать стену молчания, выяснить истинные причины того или иного инцидента и принять меры к виновникам. В большинстве же частей и подразделений офицеры предпринимали, в лучшем случае, половинчатые усилия, которые быстро разбивались о стену молчания и отсутствие доверия со стороны солдат-первогодков.
Хьюман Райтс Вотч известно о проблемах, с которыми сталкиваются российские вооруженные силы при комплектовании частей и подразделений младшими офицерами, однако нехватка квалифицированных кадров не может служить оправданием недопустимого отношения к нарушениям, связанным с «дедовщиной».
Благополучные и неблагополучные части
Алексей К.
«[Я попал] в 37115, это Краснодарский край, город Ейск, это школа младших специалистов, ну, младших сержантов, т.е. учебка. Там, в принципе, все было вообще замечательно. Я там находился ровно полгода. Два месяца мы там прослужили, в коллектив вошли, уже мысли такие были, чтобы по контракту там остаться. Там коллектив такой хороший, никаких там притеснений не было: там устав голяковый – все очень строго. Попробуй, там, масла не дай или еще что-нибудь. Просто за этим следили. … Мы все-таки ПВО, изучали вооружение. Утром встаешь - зарядка, в столовую сходил, на развод и - в классы. В классе изучаешь общие курсы и конкретно свое, свою аппаратуру и технику, на которой ты конкретно будешь служить. Интересно.
Нас туда отправили 12 человек, в Тоцкое, это Оренбургская область. Места, скажем прямо, мало приятные. … Спустя три дня: легли все спать, все нормально, никто ничего никому не сказал. А часа в два ночи, когда ответственный ушел…, [кавказцы] били, кто в кого попадет и чем попадет, не имело значения, главное: дайте, чтобы он больше не поднялся. А что мы могли сделать: нас мало, а командир дивизиона у нас тоже был кавказец, комбат тоже был кавказец, жаловаться было некому. Это все – система, это не сломишь. … У нас единственное, когда затишье было, это когда нас в новую казарму перевели, она 4-этажная была. На первых трех мы были, а на четвертом этаже новенькие, у них КМБ проходило».
Андрей Т.
Вскоре после «учебки» Андрей Т. написал матери короткое письмо: «Мама, забери меня отсюда». Мать сначала отказывалась, напоминая сыну, что служба это не курорт и что он сам хотел служить. Однако она продолжала получать тревожные письма, в одном из которых появились слова о самоубийстве. Поехав в часть, она узнала от сына, что старослужащие постоянно избивают его и требуют деньги. Андрей получил краткосрочный отпуск и поехал домой, где матери удалось договориться о переводе его в другую часть.
На момент интервью Андрей заканчивал служить на новом месте, о котором мать отзывалась весьма положительно. Она отмечала, что сын выглядит здоровым и находится в хорошем настроении. Андрей говорил матери, что в части хорошо кормят, старослужащие не отбирают мыло и другие личные вещи, выдается денежное довольствие.
Александр Соколов
«Я сначала попал на Вторую заставу – там КМБ был, месяц. Там обучали потихоньку всем навыкам, автоматы выдали, стрельбы проводили. На КМБ стрельбы проводили два раза, автоматы собирали, разбирали. Учили, как обсматривать следовую полосу… На Второй заставе устав держали более или менее, соблюдали устав… Командир как-то держал это все… По ночам дежурные офицеры были, каждое утро осмотр телесный.
А потом … я попал на Первую заставу. На Первой заставе был бардак, можно сказать. Проверок никаких не было, командиры пили. Днем было нормально. А ночью [старослужащие] на электрический стул ставили: стоишь в полуприседе и руки вытягиваешь. … На Второй заставе кормили гораздо лучше, чем на Первой: просто старшина за этим не следил».
Андрей Д.
Андрей Д. служил в химвойсках. В «учебке» «был нормальный комбат и за всем этим следил. У нас был отдельный батальон и он следил за всем этим. И никто не жаловался, не сбегал, никогда такого не было. Все [что из дома привезли] складывали в каптерку - когда кончалось, подходил, брал. Все подписано было. За этим там следили».
В части «выезжали на полигон, когда взрывают шашки, смотрели за этим. То, что было в учебке теорией, там познали на практике».
Примерно через 8 месяцев Андрея перевели в другую часть, с высоким процентом дагестанцев: «Там никогда почти не было офицеров в расположении. Молодые офицеры их сами как бы боялись, потому что они им никогда ничего не предъявляли. Они придут с утра только, когда пройдет развод, и ушли, и нету их, а потом на следующее утро только приходят. Там должен оставаться дежурный офицер, но никогда не было». Соответственно, дагестанцы заставляли остальных, особенно первогодков, «шестерить», избивали, поднимали по ночам. Андрею, как старослужащему, доставалось реже, хотя и его били, «бывало».
Анатолий З.
Анатолий З. сначала попал в железнодорожные войска, где молодых солдат регулярно избивали старослужащие: «На улице руками и ногами, в роте – дужками и стульями - железными табуретками. Куда попадет». Мать в конце концов забрала его домой из госпиталя: «Я уже поняла, что если он туда [в часть] вернется, то я сына оттуда не дождусь».
На момент интервью мать добилась перевода в другую часть, недалеко от дома. Анатолий: «Тут то же, что и со своими одногодками, тут нет такого… Тут даже если командир что-то заподозрит, то сразу отправляет отсюда того, кто захочет здесь свои порядки установить». Мать: «Здесь командир держит в рамках все. Благодарна я, конечно, командиру. Он установил дисциплину, дети не подвергаются наши неуставным отношениям. Я считаю, что это только заслуга командира. Я хочу, чтобы сын дослужил здесь. У меня еще один сын растет».